Многие, если не все, каждую неделю ждут выхода новой серии «Убивая Еву», сериала про обаятельную наёмную убийцу, безусловную психопатку и икону стиля. В этом сериале без труда угадывается почерк Фиби Уоллер-Бридж: начиная от юмора и курьёзности некоторых ситуаций и заканчивая чётко прорисованными персонажами, к которым довольно тяжело не проникнуться странной симпатией. Анастасия Сенченко рассказывает о «бесконечной шутке» в творчестве Фиби Уоллер-Бридж и при чём тут Вуди Аллен.
Почему все последний год только и делают, что говорят об Уоллер-Бридж? Не потому, что она единственный сценарист, которого поклонники сериалов знают в лицо. А потому, что она узнаваема с первой шутки и без лица. Её юная перекати-поле Лулу, горе-бизнесменка из «Дряни», киллерша-психопатка Вилланель и домохозяйка Руби — вариации одного характера в разных обстоятельствах. Уоллер-Бридж удалось создать героиню своего времени и пройти с ней под радарами новой этики. Сама она шутит об этом, рассказывая, что женщинам сейчас можно открыто говорить о сексуальности, мужчинам же, чтобы не сойти за извращенца, остаётся представлять только секс с женщиной около тридцати в миссионерской позе. Кроме того, её героини невозмутимо безжалостны к ближнему. Потому что всё это вроде как шутка. Вроде как.
Несомненно, сейчас она — лицо британской сатиры. Поэтому так велик соблазн окрестить её наследницей «Монти Пайтона». Но у её юмора определённо не чисто британское происхождение. Первый сольный проект, сериал «Сожители» («Crashing», 2016) сделан с явной симпатией и оглядкой на «Друзей». Шестеро сквотеров в больнице под снос ссорятся и мирятся, выясняют отношения, влюбляются и взрослеют, правда, не настолько, чтобы в финале разъехаться. Их даже без особого труда можно соотнести с прототипами из оригинала, к которому отсылает сериал. Кроме того, Уоллер-Бридж и сама — лучшее воплощение своих героинь на экране. И в этом она скорее прямая наследница Вуди Аллена, который тоже долгие годы снимал истории о единственном придуманном и нежно любимом персонаже — о самом себе.
Для героев Аллена ирония — способ безопасной саморефлексии. В его историях всегда есть его двойник, остроумный весельчак, подаривший нам не один десяток афоризмов для хорошей вечеринки и блестящего смолл-тока. Но шутки Уоллер-Бридж не пересказывают от первого лица, только восхищаются её смелостью и откровенностью. Там, где Аллен великодушно спасает своего героя от неловкости удачной остротой, беспощадная Уоллер-Бридж держит паузу и смотрит в камеру.
Ей не нужно никого спасать, потому что на самом деле её героиням чужда эта неловкость. Они одинаково естественны, прибегая в офис в пижаме с жуткого похмелья и устраивая из заказного убийства идеальный спектакль с оммажами классической живописи. Они невинны и не чувствуют стыда. Они протестуют против этой изначальной, со времён первородного греха узаконенной в культуре виновности. Так что рефлексия на этот счёт полностью ложится на плечи сторонних наблюдателей, как в кадре, так и за его пределами.
Самый частый вопрос, который задают её героиням в кадре: «Это шутка?» Или: «Ты, должно быть, шутишь?» И другие возможные вариации. Лулу («Сожители») так часто неуместно и неловко пускает в ход свой юмор, что её давний друг, в которого она влюблена, не принимает всерьёз её признаний. Дрянь обещает таксисту анекдот, а рассказывает о смерти единственной близкой подруги. Куратор Вилланель Константин давно притворяется, что знает, где проходит грань между притворством и реальными чувствами его подопечной. Зрителю в этом плане повезло больше. На безопасной дистанции художественного вымысла кажется, что её героини движутся от гэга к гэгу. Внутри сюжета — от провала к провалу. И лишь их полная внешняя невозмутимость («Сожители», «Дрянь») или далёкий от реализма сюжет («Убивая Еву») оставляет необходимое для смеха пространство. Каждый раз, когда Дрянь или Вилланель смотрят в камеру, они будто обращаются к зрителю: «Это шутка?» — в этом месте каждый решает сам.
Героини Уоллер-Бридж одержимы своей внешностью. Вилланель («Убивая Еву») увлечена шоппингом не меньше, чем убийствами. Шутку из «Дряни» про идеальное тело в обмен на пять лет жизни пересказали в каждой второй рецензии. Мне больше нравится, когда обе сестры сокрушаются насчёт стрижки Клэр, потому что волосы «это всё». А Руби («Беги») спутник по её авантюрному адюльтеру даже заявляет, что её зацикленность на внешности — большое тщеславие. Такое самолюбование кажется естественным женским взглядом на себя. Но в мире Уоллер-Бридж он направлен на женщин безусловно больше, чем на мужчин. Желание этого взгляда равно признание в любви. В «Сожителях» латентный гей наряжает своего друга-гомосексуала, Вилланель выбирает для Евы идеальные платья, Дрянь признаётся, что просто хочет, чтобы кто-то говорил ей по утрам, что надеть. Все эти переодевания с разной степенью искренности о неловком, но таком естественном желании влюблённого взгляда.
С выходом «Беги» во всех этих женских историях появилась одна генеральная линия. Героини становятся всё старше, а условные кремовые торты в сюжетах всё чаще уступают место личной драме и саморазоблачению. Лулу ещё может пьяная на полу измазываться опрокинутым карри или порвать на себе комбинезон, по сильной нужде не сумев его расстегнуть. Героиня «Дряни» в начале ненароком оголяется в банке, но к финалу всё больше посмеивается про себя, без внешней эксцентрики. Руби, кажется, уже полностью контролирует ситуацию, и к экстравагантным выходкам её подталкивает лишь жажда приключений. И только вечный ребёнок Вилланель, которую Уоллер-Бридж, кажется, оставила на попечение, продолжает своё эффектное представление. «Сейчас хорошее время для психопатов», — говорит Фиби Уоллер-Бридж в эфире Saturday Night Live. И не поспоришь, к тому же — это ведь шутка.
