Зинаида Пронченко о фильме, за который Гэри Олдмэн получит первый в карьере «Оскар».
Не успели ещё зрители оправиться от сомнительных экспериментов с временным континуумом в «Дюнкерке», как вслед за Кристофером Ноланом эвакуировать «наших ребят» с французских пляжей взялся Джо Райт. Правда, в его «Тёмных временах» батальный балет заменила пьеса на стульях. На дворе — май 1940 года. Британия раздумывает, продолжать ли противостояние с Гитлером, а опальный политик из рода Мальборо, грузный старик в женской сорочке (Гэри Олдмэн) — соглашаться ли на должность премьер-министра. Никто не любит Черчилля, кроме жены (вечная Кристин Скотт-Томас), но вся страна, от короля до секретарши, вынуждена терпеть его эксцентричные выходки. Он же гений, не правда ли. И только смертельно больной Чемберлен на пару с обиженным лордом Галифаксом вяло плетут козни, чтобы выиграть время и предать родину.
Философский концепт о роли личности в истории, пресловутого «просветительского обладателя», крайне удобен кинематографистам. Сложное сразу становится простым, необъятное компактным. Час, в который колокол прозвонил по целой империи, внезапно по капризу Райта превратился в пятиминутку добра, в карикатуру из «Симплициссимуса», в анекдот про то, как Уинстон Черчилль ходил в народ и до ветру.
Кадр из фильма «Темные времена»
«Тёмные времена», конечно, актёрский бенефис Олдмэна, уже удостоенного многочисленных призов. Честно говоря, все эти статуэтки стоило бы распределить поровну между членами пастижёрской группы. Хотя на Черчилля Олдмэн всё равно нисколько не похож, тонны грима и изобретательное паясничание — впустую, перед нами будущий лауреат «Оскара», волей сценаристов несущий надежду в каждый дом. Великобритания сегодня переживает не лучший момент, безусловно не такой тягостный, как когда-то, но, захлопнув дверь перед носом Европы, англичане несколько в растерянности. Бравурные речёвки про «можем повторить» нации сейчас необходимы, как воздух.
Райт учуял спрос и не гнушается пассажей уровня «Белых скал Дувра», агитпроп-бурлеска 1944 года, снятого по мотивам чудовищно бездарной пьесы экзальтированной поэтессы Алис Доер Миллер. Кульминационная сцена посещения Черчиллем лондонского метрополитена — как раз из этой оперетты. Ничего более невыносимого мы не видели уже давно. По совету Георга VI премьер-министр спускается в подземку, узнать мнение народа — воевать или заключать мир на позорных условиях с Гитлером. В вагоне репрезентативная выборка из меньшинств — чёрные, женщины, индусы, дети, старики, инвалиды (гомосексуалистов, правда, нет) — в ответ скандирует: Never, never! В смысле, только война, только победа. Казалось бы, хуже некуда, но главное впереди: Черчилль начинает декламировать малоизвестное патриотическое стихотворение Горация — и кто же вторит ему, поскольку страшно образован? Ну, естественно, чёрный паренек. Дидактика верификации не просит.
Кадр из фильма «Темные времена»
Однажды Фрэнсис Скотт Фицджеральд, заполняя анкету журнала «Эсквайр», на вопрос — что такое писательский дар — ответил: «Придвиньте ваше кресло поближе к пропасти, и я расскажу вам историю». Мастер «сентиментальных путешествий» по трагическим страницам прошлого родной страны Джо Райт, очевидно, принял эту кокетливую максиму за руководство к действию. Ведь во всех предыдущих картинах Райта, несмотря на накал чувств, царила уютная обволакивающая атмосфера викторианского романа, судьбы героев рушились, а они продолжали ворошить поленья в камине. «Гордость и предубеждение», «Искупление», даже «Анна Каренина» — этакий набор англицизмов, который автор уверенным жестом, полным характерного достоинства — главной национальной черты, — выкладывал из несессера на столик в купе: «Всё, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный». А попутчик (зритель) завороженно наблюдал. В «Тёмных временах» Райт решил придерживаться проверенной методики. Опять в кадре сдобные булочки к файв-о-клоку, и сигары, и цилиндры, и кэбы, и Букингемский дворец, и, увы, Sunday Times. Последнее явно лишнее. Лучше бы бытописатель нравов Альбиона, как Бартлби, воздержался. От пропагандистской фанаберии, от всех этих спекулятивных измышлений в духе легендарного таблоида Руперта Мёрдока, от позорной белиберды, бросающей тень вроде бы на «светлое сегодня».
