Умер Олег Табаков. Ему было 82 года. Более шестидесяти из них он посвятил профессии. Актёр, режиссёр, педагог, руководитель. Народный артист СССР, оставшийся народным для всех республик и после того, как СССР не стало. Полный кавалер ордена «За заслуги перед отечеством», чьи заслуги не измерить никакими орденами. На Кино ТВ Олега Табакова вспоминает Зинаида Пронченко.
Для тех, кто родился ещё при советской власти, даже если они далеки от театра и кино, смерть Олега Павловича Табакова — безусловно веха, очередное прощание с юностью, которая в эти тревожные времена не устаёт хлопать дверью перед носом, оставляя нас, поколение недооктябрят и пионеров, наедине со взрослой, совсем не простой жизнью. Сколько бы ни проводили параллелей между путинской Российской Федерацией и брежневским застоем, разница вопиюща: тогда у страны были герои, а в 2018-м их нет, ищи — не ищи, ни единой консенсусной фигуры у общества не осталось.
С одним из героев давно ушедших лет, Олегом Табаковым, мы прощаемся в эти дни. Табаков — последний из могикан, даже тридцатилетние плюс мало что помнят про ту жизнь, зато знают много. Благодаря Олегу Басилашвили, Евгению Леонову, Александру Абдулову, Олегу Янковскому и, конечно, Олегу Табакову прошлое до сих пор часть настоящего, причём не в болезненном реваншистском ключе, а как и полагается у любой здоровой нации — твёрдая почва для преемственного диалога культур. То, что объединяет, а не разводит по разные стороны баррикад. Люди непримиримых взглядов до сих пор узнают себя в Сергее Макарове из «Полётов во сне и наяву», Бузыкине из «Осеннего марафона» или Берсеневе из «Бирюка».
«Олег Табаков — актёр типажный?» называлась статья Майи Туровской в далёком 1958 году. В кино, наверное, да. За редкими исключениями, как в «Гори, гори, моя звезда» Александра Митты или «Достоянии республики» Владимира Бычкова, персонажи Табакова — люди без убеждений, точнее, хотят такими казаться, но в каждом жесте или взгляде сразу видна история, в основном поражений и компромиссов, а не это ли кредо наиважнейшее — понимать о себе всё, даже самое неприятное, мириться со своим естеством, а следовательно и с несовершенством других, но не забывать — можно и должно лучше. В этом смысле удивительно запоминающееся его камео в «Москва слезам не верит»: горожанин средних лет, заложник адюльтера, плохой хороший человек, что не спорит с горькой правдой жизни — встретились два одиночества и... разошлись. Иногда честнее признаться в слабости, нежели пытаться быть благородным.
Разумеется, Табаков играл и идейных, чего стоит расправа его Олега Савина с буржуазными пережитками — родительскими «мебелями», которые тот залихватски рубит саблей в «Шумном дне», да и не догадавшийся ещё по молодости принципиальный Саша Комелев из «Саша вступает в жизнь», что вот это всё вокруг марксистко-ленинской трактовке не поддаётся, поскольку случай сплетает человеческие судьбы в «тугой узел» (оригинальное название картины, пролежавшей на полке почти тридцать лет).
Но и советские следователи или нацистские чины, несмотря на серьёзность полномочий и поставленных родиной задач, в исполнении Табакова — характеры сомневающиеся, больше склонные к меланхолической обсервации, им бы прилечь на диван, закурить неспешно, как Обломову, в общем, поставить жизнь на паузу или просто посторониться.
В театре Табаков был сложнее и разнообразнее. В «Обыкновенной истории», в «Голом короле» или в «Как брат брату» он играл не лицемеров, безбожно спекулирующих обаянием, хитрецов, упивающихся своей ловкостью, или, напротив, лежебок, чуть ли не бравирующих своей вальяжностью, а архетипических персонажей, которым любое время по плечу, но и тесновато, ведь в глазах у них горит вечный огонь.
Однако новое время оказалось чересчур особенным даже для Табакова. Его судьба, увы, типажна/характерна для нашей эпохи. Вроде бы десятилетиями игравший персонажей, с лица которых не сходила ироничная и вместе с тем грустная улыбка, часто даже прятавшихся за травестийной комической маской, кота Матроскина или буфетчицы Клавдии Ивановны, с 2000-х годов Табаков вынужден был выступать в двух, по сути, противоположных обличьях: патриарха, пестующего в своём театре молодые таланты откровенно оппозиционных взглядов, и руководителя, рапортующего министрам и выше по табели о рангах о полной благонадёжности вверенного ему заведения. Какая из этих ролей была площадным лицедейством, а какая гамлетовским монологом — неважно. Обе он исполнил убедительно и с достоинством. Современный отечественный театр перед ним в долгу, Кирилла Серебренникова и Константина Богомолова не случилось бы без Олега Павловича.
Другое дело — на кого он нас оставил. Что будет теперь — даже подумать страшно. Научной фантастикой и подвигом смелых смотрятся сейчас истории основания «Современника» или «Табакерки». В спектаклях-завещаниях «Дракон» и «Юбилей ювелира» Табаков рассуждал со сцены об этой аберрации смыслов — если надо повторять, то надо повторять: свобода лучше, чем несвобода. Слышать это в 2018-м мучительно и, в общем, невыносимо — ничего не меняется, всё становится только хуже, великие уходят, их место свято и пусто. А будущее темно.
