15 мая кинокомпания «Иноекино» впервые выпустит на российские экраны 4К-реставрацию грандиозного оскароносного эпоса Бернардо Бертолуччи «Последний император». О шедевре, распахнувшем ворота китайского рынка, читайте в материале Вероники Хлебниковой.
В самом нежном возрасте принц Пу И из династии Цин был пересажен с горшка на престол Дракона. Трёхлетний император Китая и Сын Неба стал в 1908 году пленником Запретного города, монументальной пустыни на 250 акров, где, кроме старух, наложниц прежнего императора, обитала тысяча евнухов. Пу И был разлучён с матерью, после — с кормилицей, заменившей ему мать, и так долго шёл дорогой потерь, что к концу жизни потерял себя самого.
Для него это было, пожалуй, и к лучшему, потому что в историю последний император Китая вошёл ничтожеством и палачом, ответственным за гибель соплеменников маньчжуров в марионеточном фашистском японском государстве Манчжоу-Го, а из фильма вышел совершенно преображённым. Настолько другим, что Бертолуччи и его гениальный соавтор, оператор Витторио Стораро, подарили своему персонажу вместо смертного тягостного конца совершенно буддийский финал, невесомый, как взмах крыла бабочки, как стрёкот сверчка. Те, кому повезёт увидеть это впервые на огромном экране, возможно, ощутят что-то вроде нирваны. Учитывая, что ни в СССР, ни в России фильм не был в прокате и за исключением редких музейных показов не демонстрировался в сколько-нибудь соразмерном масштабе, можно только позавидовать зрителям, чьё знакомство с фильмом состоится именно в театральной версии, а не в домашнем кинотеатре, тем более, не на дюймовочном мониторе.
Как и его герой, фильм Бернардо Бертолуччи, воспринятый современниками в одном качестве, с течением времени таковое практически утратил, хотя всё ещё смотрится эффектным портретом древней цивилизации. «Последний император» вторгся на экраны как исторический эпос под нарядными флагами голливудского блокбастера, но спустя десятилетия растерял ценность исторического сюжета. Его трактовка событий и верность деталям были оспорены свидетельствами разных участников свершившихся перемен. Фильм опирается на автобиографию Пу И и некоторые другие источники, но следует своим путём в ряду таких великих и сентиментальных произведений ХХ века о судьбе и свободе, как «Сто лет одиночества» Маркеса, «Мастер и Маргарита» Булгакова или ранние фильмы Хулио Медема.
Таинственный для Запада вплоть до самых 90-х годов Китай внезапно стал близким, его история — доступной, идеология — изученной и понятой. Миражи и призраки Запретного города растаяли под взглядами музейных смотрителей и организованных экскурсий. Фильм Бертолуччи предстал эффектной панорамной фреской человеческого существования, художественно неоспоримой историей выбора, который за тебя делает кто-то чужой, авторской ремаркой к явлению самой судьбы, что редко случается с блокбастерами, тем более голливудскими.
В 1988 году фильм и его продюсер, англичанин Джереми Томас, взяли самый главный «Оскар» и ещё 8 статуэток, больше лишь у «Титаника» с «Властелином колец». На такой волшебный результат сработали и судьба, вылепленная светотенью Стораро, и история, материально воплощённая в грандиозной работе художников и декораторов, задействовавших 19 000 статистов. Только на накладные косы массовки и другие парикмахерские фокусы пошла тонна волос. Большая часть интерьеров Запретного города была выстроена в павильонах пекинской киностудии, и это ручной труд без участия компьютера.
Безразличие к личности и страстное внимание к судьбе делают «Последнего императора» близким восточной философии, где человек — ничто, а путь — всё.
Фильм Бертолуччи целиком высечен из несвободы, из наглухо закрывающихся перед Пу И дверей, из запертых ворот Запретного города, вырастающих перед одиноким мальчиком на велосипеде. Его фигура вписана в замкнутые пространства, будь то пышные дворцы или суровые тюрьмы, где китайские коммунисты перевоспитывают императора — заключённого номер 891, уже прошедшего советские лагеря.
Судьбой Пу И с детства управляют другие. Однажды пойманный и запертый, он усвоил единственную науку: строить ловушки себе самому — из соблазна власти, из одержимости своим статусом, из горького одиночества. Гигантские драпировки, полотнища, легчайшие завесы отделяют подростка Пу И от других участников детской игры. Камера Витторио Стораро рассматривает шелка покрывал так, будто под ними клубок змей, а не император с двумя его жёнами.
Бертолуччи был очарован революцией не меньше его близкого друга Годара, нанюхавшегося парижского мая 1968 года. Разочаровавшись в революциях, Бертолуччи отвернулся и от истории, оказавшейся затхлой лавкой, где веками совершаются одни и те же грязные сделки. В революциях отныне его интересовали любовники и их треугольники, мечтатели, осаждённые, потерянные души и всё потерявшие. Его Пу И — особа ничем не примечательная и даже ничтожная, за исключением детства, когда все — особенные. Поэтому в фильме так волшебно это сиротское детство. Отблески его волшебства падают даже на постаревшего Питера О’Тула, без особой доблести сыгравшего шотландского профессора Реджинальда Джонстона, воспитателя Пу И в отрочестве. Бертолуччи видел в этой роли Шона Коннери, но, когда тот отказался, на выбор артиста повлияла самая заметная роль О’Тула — Лоуренса Аравийского, страстного исследователя арабского востока в фильме Дэвида Лина.
Безразличие к личности и страстное внимание к судьбе делают «Последнего императора» близким восточной философии, где человек — ничто, а путь — всё. Сделав свой шаг на восток, Бертолуччи добивается равновесия между тем и другим, поместив на одну из чаш весов сверчка. Решение сказочное и очень итальянское: в сказке Карло Коллоди о деревянном мальчике, желавшем стать человеком, Пиноккио водил дружбу со сверчком. Пу И нравилась другая сказка — про Алису в Стране Чудес. В прихотливой и горькой сказке Бертолуччи эта линия сокращена до обмена репликами между профессором и императором: «Если вы не можете сказать то, что думаете, Ваше Величество, вы никогда не поймёте, что говорите». Зазеркальем окажется ключевая сцена, где происходит окончательный разрыв Пу И с предавшей его императрицей, последней, кто, кроме брата, разделял его одиночество. Камера следует за хрупкой, одурманенной опиумом Джоан Чэнь одним длинным тревеллингом, и гостиная с её цветами и креслами внезапно впадает в своё отражение, вызывая у наблюдателя лёгкое головокружение. Именно эта роль Джоан Чэнь, прекрасной, слабой, беззащитной и ненадёжной, приведёт её на лесопилку в Твин Пиксе Дэвида Линча. Сказочная сущность картины была очевидна современникам фильма. Рецензия во влиятельном британском журнале Sight & Sound называлась «Питер Пэн в Запретном городе».
В 1911 году Китай стал республикой, и новые правители, отобрав власть, оставили императора взаперти. Следующая власть, изгнав императора, ненадолго вернула ему свободу. Едва он почувствовал вкус частной жизни, диксиленда, кино и твиста, как его свободу купила японская империя, сделав императора марионеткой в руках военного режима.
Тот, кому кланялись миллионы, обрёл гармонию, кланяясь цветам.
В 1950 году мы встречаем на перроне измождённого худого человека в очках. Это и есть начало фильма. Из эшелона выгружаются сотни китайских политзаключённых, доставленных из советского коммунистического ГУЛАГа в народно-демократический китайский. Рядом с Пу И его брат, оба приговорены судами товарища Мао к перевоспитанию. Перевоспитывают методом Кубрика и «Заводного апельсина», заставляя осуждённых смотреть хроникальные кинокадры зверств японских оккупантов, биологических экспериментов над населением Маньчжурии. После этих сеансов последний Сын Неба принимает всю ответственность за преступления японского режима в Китае. Ответственность уравновешивает его бессилие, и в этой хрупкой точке Пу И готов покинуть мир не императором, но гражданином и садоводом, совершенно умиротворённым никем. Тот, кому кланялись миллионы, обрёл гармонию, кланяясь цветам. Можно сказать, что наконец его собственный взгляд, взгляд не присваивающий и в значительной степени посторонний, обретает значение, Китай увиден глазами Пу И, разглядывающего фрески рабочих демонстраций под красными флагами, сами демонстрации и исполнителей нового порядка.
В наши дни «Последний император» существует в нескольких версиях — телевизионной расширенной, ошибочно называемой «авторской», что сам Бертолуччи опроверг, а также в версии 3D, показанной в 2013 году на Каннском кинофестивале в секции «Каннская классика» и осуществлённой под личным руководством автора.
Фильм Бертолуччи стал первым с 1949 года западным игровым фильмом, получившим поддержку китайского правительства, ведь Китай представал в нём кинозвездой. Тогдашний замминистра культуры Китая даже сыграл одну из ролей. Среди эпизодических актёров — будущий каннский лауреат, режиссёр Чэнь Кайгэ, и композитор фильма Рюити Сакамото. Для западных инвесторов фильм распахнул ворота китайского рынка. После того как Бертолуччи со съёмочной группой покинули Пекин, в Шанхай заявился Спилберг, работавший над «Империей солнца».
