На 57-м году жизни от рака скончался Джулиан Макмэхон — австралийский актёр, звезда «Зачарованных» и «Частей тела». Карина Назарова рассказывает, за что мы будем помнить его персонажей.
Демонически харизматичный зеленоглазый красавчик ворвался в третий сезон «Зачарованных», превратив зрителей в марионеток своего обаяния. Джулиан Макмэхон настолько крут, что даже многосерийный сериал, ограниченный повторяющейся фабулой, наградил трагическим величием. Разрывающийся между миром живых и преисподней демон, влюблённый в ведьму, пытается стать лучше, но тьма всегда на два шага впереди и трижды сильнее. Сюжет хоть и забылся, зато навсегда запомнились высокочастотные вибрации между персонажами Макмэхона и Алисы Милано. Когда Фиби променяла сестёр на смазливого парня, её решение не вызывало вопросов. Это сейчас мы понимаем, что Коул — абьюзер, а тогда он был сломленным аутсайдером, которого хотелось исправить, в чьи обещания просто верилось, чей любящий взгляд и редкую улыбку мы и героиня ждали, как благословение. Согласитесь, добра и боли в нём было больше, чем зла и агрессии, он был воплощением играющей на заставке песни The Smiths: «Как ты можешь говорить, что я всё делаю не так… Я — человек и хочу быть любимым, как и все остальные». Где же тут антигерой? Я вижу одного из самых притягательных персонажей в истории телевидения.
Джулиан умел балансировать приторные характеры, оставался страстным даже в скучных сценах, олицетворяя собой саму концепцию тьмы.
Таким же не поддающимся банальным эпитетам получился его Кристиан Трой из «Частей тела». Беспринципный пластический хирург, нахалистый соблазнитель и хитроумный плут, манипулирующий женскими телами на хирургическом столе и в постели, водрузил на свои плечи всю мрачную, беспардонную и кровавую часть сериала. Макмэхону вообще здорово давались двусмысленные типажи. Взять одну из первых его ролей — агента ФБР Джона Гранта из «Профайлера», сына криминального авторитета, выросшего в круговороте детских травм. В Макмэхоне будто было внутреннее знание, как играть аристократичных негодяев, плачущих богачей и избалованных плохишей. Реальные отношения Макмэхона с отцом, Уильямом Макмэхоном, уважаемым политиком либерального крыла и бывшим премьер-министром Австралии, омрачал поколенческий разрыв длиной в 50 лет. Семья у Джулиана была крайне привилегированной и тем не менее сложной. Юношей он метался, впоследствии сохранив это смятение в глазах для будущих киногероев.
В 18 лет Макмэхон поступил на юридический в Сиднейском университете — предположим, чтобы порадовать отца, — но бросил на первом же курсе. Вместо скучной учёбы он подписал контракт с модельным агентством, активно участвовал в главных модных показах мира, стал лицом Levi’s и оказался в австралийской мыльной опере «Династия», где сыграл богатенького двуликого юношу, — образ подошёл брюнету как влитой. Так, реклама за рекламой, сериал за сериалом — а ведь были ещё и спектакль за спектаклем — Макмэхон обрёл популярность в Австралии и улетел покорять Голливуд.
На кастингах в Лос-Анджелесе ему часто выпадали персонажи-антитезы. Вспомнить хотя бы «Фантастическую четвёрку», где он сыграл Доктора Дума — злодея-невротика и отпетого негодяя. С другой стороны, а кому ещё было нести эту ношу? Джулиан умел балансировать приторные характеры, оставался страстным даже в скучных сценах, олицетворяя собой саму концепцию тьмы. Будучи объективно великим, он никого не затмевал и никогда не был чьей-то тенью. Наоборот, выступал прожектором, на контрасте подсвечивающим лучшее в своих партнёрах по сцене. Он сыграл умирающего мужа героини Сандры Буллок в «Предчувствии» — параноидальном триллере об утрате и горе. Воплотил настойчивого детектива, помогающего Милле Йовович найти убийцу, в «Лице в толпе».
Где бы Макмэхон ни появлялся, его не хотели отпускать. В «Зачарованных» он должен был продержаться один сезон, а в итоге линию его персонажа — исключительно из-за актёра — продлили аж на три. Если бы Джулиан сам не заколебался быть Коулом, кто знает, может, о нём бы сняли спин-офф. К слову, так и произошло с сериалом «ФБР». Макмэхон сыграл в нём Джека Лакруа — принципиального агента и талантливого профайлера. За пару лет экранной жизни второстепенный персонаж Джулиана так полюбился шоураннеру Дику Вульфу, что тот подарил Лакруа собственный проект — «ФБР: Самые разыскиваемые».
При всём таланте создавать из плоскости пластичную глубину, выискивать в заурядных типажах чертовщину или двусмыслицу Джулиан никогда бы не стал хвалиться своим методом. На экране он — какой угодно пижон, а в жизни — добрый и сердечный мужчина. Не было в нём и толики эгоцентризма — достаточно окинуть взглядом его карьеру и не найти ни одного скандала, в глаза бросится лишь нежелание Макмэхона гнаться за признанием и играть в напыщенном кино. Он редко давал интервью и чаще всего во время беседы хвалил кого угодно, кроме себя. Или долго объяснял, за что и почему он так сильно любит своих персонажей — а любил он, кажется, их всех.
Улыбка трикстера, острый прищур — грустно перечислять его уникальные качества и думать, сколько ролей им было не сыграно.
Никто не удивится, узнав, что Макмэхона всерьёз рассматривали на роль Джеймса Бонда. Не взяли, пожалуй, только потому, что он — вылитый Шон Коннери. Впрочем, для Джулиана роль любвеобильного шпиона словно слишком прилежная. Ему привычнее персонажи, собранные из колючих шипов, пёстрых лепестков, — короче, ходячие экстракты экстраординарности. Например, Скалли из «Сёрфера» — хищный и чертовски притягательный гуру, раскрывающий мужскую энергию и заправляющий австралийской бухтой. Макмэхон здесь подобен солнцу, стихии океана, он — зной в прямом и переносном смыслах слова. Настолько завораживающий перформанс, что ни на секунду не сомневаешься, когда Николас Кейдж называет совместные с Джулианом сцены «лучшими из всех», в которых он когда-либо принимал участие.
С острой статью, внешней холодностью и внутренним пылом Макмэхону бы играть в готических драмах, триллерах и хоррорах. Его язвительность и маскулинность вполне пригодились бы в неовестернах или гангстерском кино. Увы, продюсеров в нём привлекали другие редкие качества, больше пригодные для телеэкрана, — способность заразительно нервничать и поэтично растекаться по кадру от гнева и низменных чувств. Да, это не мираж: вся фильмография Джулиана действительно состоит из телемыла и массового кино. Однако его энергетика и магнетизм делали даже посредственное зрелище комплексным и многогранным. Улыбка трикстера, острый прищур — грустно перечислять его уникальные качества и думать, сколько ролей им было не сыграно, какие жанры он не успел освоить и как много режиссёров почему-то прошли мимо. Мы потеряли артиста, который, появляясь в кадре, всякий раз заставлял прижаться к экрану, делал нас взволнованнее и чуть влюблённее.
