Должно быть, больше всего на свете отечественная пресса любит писать про «сбитых лётчиков» — звёзд, у которых, как в анекдоте, «уже всё было». Жанр манипулятивный, но пользуется стабильным спросом. Это естественно, хоть и немного безобразно: всегда интересно наблюдать, как страдают свергнутые с Олимпа небожители, принуждённые учиться жизни на бренной земле. Иногда ради громкого заголовка можно и приврать, заочно похоронив чью-нибудь карьеру, а потом годами рождать из этого новые грустные материалы. С Павлом Майковым в российских медиа случилась именно эта история, иначе как заложником культовой «Бригады» его почему-то не называют. Он и сам не прочь подогреть этот образ, рассказывая, как раздражающи могут быть фанаты сериала четвертьвековой давности, видящие в тебе исключительно бандита Витю Пчёлкина.
И всё же не покидает чувство искусственности всей этой «Трагедии Пчелы» — мы её сами себе придумали, чтобы было над чем страдать. В это время Павел Майков рубится на концертах своей группы «Магрит», спорит с режиссёрами и продюсерами, правит выданные ему сценарии и активно занимается пересборкой типажа «мужчины средних лет». Какой же он «сбитый лётчик» — скорее уж «пикирующий бомбардировщик». Круто сваренный рокер с диапазоном от апостола до пришпоренного жизнью полицейского.
Читайте также: 70 лет Александру Баширову, русскому народному панку
У российского телевидения только два союзника — это сериалы про несчастную любовь и криминал. Доля правды в этом меметичном императиве многократно превышает долю шутки, а заодно демонстрирует колоссальный разрыв между истинно народным зрелищем и пузырём «престижного» контента. Как бы прекрасна ни была «Трасса», ей придётся оставаться в тени нового сезона «Невского» — таков давний секрет Полишинеля российской киноиндустрии. Ментовские и бандитские сериалы с телевидения уже несколько десятилетий являются ведущим комбинатом по производству народных звёзд. Михаил Трухин в нулевых гениально сыграл Гамлета, но выстрелил всё равно благодаря роли неуместного милиционера Волкова в «Улицах разбитых фонарей» (вирусный ролик про «котлетки с пюрешкой» — символ признания посильнее звания заслуженного артиста РФ). Константин Хабенский и Михаил Пореченков ещё в 1998 году покорили петербургскую театральную тусовку, сыграв главные роли в спектакле Юрия Бутусова «В ожидании Годо» — опять же, великий перформанс, но сравнится ли по экспансивной энергии с «Убойной силой» и «Агентом национальной безопасности»?
С «Бригадой» произошёл аналогичный взрыв, выбросивший молодых и почти неизвестных актёров в большую жизнь. Театральную звезду Сергея Безрукова до роли Саши Белого всероссийский телевизор слышал, но не видел — его голос звучал из плюшевых уст Бориса Ельцина в хитовой программе «Куклы». Дмитрия Дюжева сверхъестественно внимательный зритель мог бы заприметить в массовке фильма Роберта Земекиса «Изгой» — он на мгновение появляется за спиной Тома Хэнкса, обучающего русских сотрудников корпоративной культуре FedEx. Владимир Вдовиченков снимался в клипе Дельфина. Среди прочих равных выпускник ГИТИСа Павел Майков подходил к «Бригаде» с козырем в рукаве. Сказывалась его причастность к маленькому чуду мюзикла «Метро» — колоссально успешной постановки Московского театра оперетты, в которой актёр исполнял одну из главных партий. Польское драмеди с музыкой Януша Стоклосы ранее провалилось на Бродвее, а в Москве 1999 года стало главным событием — постсоветский человек разглядел в истории беспризорников, сколотивших андеграундный театр в чреве городской транспортной системы, что-то очень личное.
Бездомные романтики пластично изгибались и пели жалостливые гимны времени: «Как монотонна игра химер, / не важно: Сокол, Юньон-Сквер… / Подземка, бездна, мой сабвей, / наркозом боль мою обвей». По сюжету стихийно родившийся метротеатр становился всё более популярным у горожан, его начинали замечать до того слепые продюсеры. А герои урбанистической трагедии вставали перед выбором: то ли выходить на божий свет и становиться винтиками в машине шоу-бизнеса, то ли оставаться верными себе и своей мечте. Эта подлинно рокерская дилемма между хлебным ремеслом «попсы» и голодной свободой в карьере Майкова отзовётся не единожды.
«Меня здесь нет, и это имя не моё»
Это музыка будет вечной (буквально: главная тема за авторством Алексея Шелыгина — самый известный опенинг отечественного сериала). В 1989 году Александр Белов (Безруков) возвращается из армии в неизвестную для себя страну. Уезжал из развитого социализма, приезжает в какой-то новый русский НЭП. В его отсутствие друзья успели встроиться в новую реальность и теперь за день зашибают такие деньжищи, которые работягам с фабрики и не снились. Тихое обывательство с равнением на вечность уже не котируется, самая ходовая валюта — подлинно некрореалистические «тупость, бодрость и матёрость». Крышевание рынков и смертный кулачный бой в ближнем Подмосковье генерируют блага во сто крат эффективнее работы от получки до получки. Белов, конечно, для приличия поломается, заявит о желании поступить в институт и стать обычным человеком, но жизненные обстоятельства всё-таки толкнут на дорожку криминала. Саша Белый станет чертовски успешным бандитом, а потом и целым депутатом Госдумы. Да и его друзья, когда-то начинавшие со сбора податей с народившегося сословия коммерсантов, в обиде не останутся: пошьют дорогие костюмы, зазвенят позолоченными браслетами именных «котлов» Rado и переучатся с московского говора на блатную феню. Их ребяческие лозунги в стиле гайдаровских пионеров приобретут преступную фальшь, но где-то внутри они всё ещё будут оставаться теми самыми мальчишками, дающими клятву вечной дружбы на смотровой площадке Ленинских гор.
Потом будут говорить (и не то чтобы беспочвенно), что «Бригада» — самая опасная апология бандитизма в кино, пострашнее даже «Брата» и «Бумера». Опасная — потому что массового поражения, транслируемая на федеральном канале в самое удачное для этого время. Лихое десятилетие со стрельбой по Дому Советов, билетами МММ и клипами группы «Кар-Мэн» только что подошло к концу, вся страна и ближнее зарубежье — живые свидетели социально-политического распада. Городская легенда приписывает «Бригаде» тот же аншлаг, что и телефильму «Место встречи изменить нельзя»: в момент премьерного показа она снижала преступность в спальных районах. Смотрели все, включая уличных джентльменов удачи. Было бы странно приписывать такую популярность одной лишь актуальности сюжета, режиссёр Алексей Сидоров, его соавторы Игорь Порублев и Александр Велединский построили конфликты «Бригады» с поистине голливудской хитростью. На сцене не герои даже, а знакомые каждому маски. Разочарованный дембель и его школьные товарищи — боксёр Фил (Вдовиченков), заклеймённый прогрессорством папы-астрофизика Космос (Дюжев), как три рубля прозрачный в своих посылах и делах пацан Пчела (Майков) — бесстрашно шагают в новую эпоху, где их не ждёт ничего хорошего.
Криминальный мир — как сделка с дьяволом: благополучие в обмен на искажение лучших проявлений личности. В этом плане посыл «Бригады» был кристально прозрачен, другое дело, что обаяние молодых артистов оказалось сильнее любых сценарных пертурбаций: Сидоров позже признавался, что намеренно искал максимально приятные, нетипичные для бандитской саги лица, чтобы избежать наличия в кадре отторгающего «бычья». В предательство Пчелы, с которого «Бригада» буквально начиналась, поверить было решительно невозможно: в чьё угодно, но только не его. Меняя клетчатый «люберецкий» лук на дорогое рыжее пальто, пиво в бутылке-«чебурашке» на дорогой иноземный коньяк, герой Майкова оставался наименее подвержен мутациям и наиболее романтичен — тянул, как и встарь, уже подзабытую своими партнёрами по мрачному бизнесу телегу про дружбу и принципы, смиренно шёл на плаху, готовый к казни за то, чего не совершал. Даже прописанный ему сценарием фирменный смертный грех — алчность, со временем доведённая до маниакальной стадии, — при прочих равных казался вполне симпатичным и зрителю понятным. Можно было пенять на Космоса, к финалу своей биографии пристрастившегося к белой пудре, и даже на смирного боевика Фила — за неожиданно проснувшийся в нём интерес к идеологии гитлеризма. Пчёлкина за страсть к золотому тельцу вряд ли бы кто-то посмел осудить: перепахавшее мировоззрение целого поколения десятилетие научило таким слабостям не удивляться.
«Город опять оставил меня без штанов…»
Именно Павел Майков впоследствии со свойственной ему прямолинейностью объявит «Бригаду» «преступлением против России» — гексогеном, заложенным под общественную мораль. Поучение о гибели хороших, но бесконечно запутавшихся людей, на которое Сидорова вдохновил классический гангстерский фильм 1932 года «Лицо со шрамом» (более известен его ремейк — одноимённая лента с Аль Пачино), должно было стать отходной молитвой порохового времени. Но ушедшие в народ картинки зажили своей жизнью, произведя новые смыслы. Ключевой из них — о магии дружбы, с которой можно идти хоть на войну, хоть на разбой. Счастлив тот, кто нашёл своих. Хорошо бы потом, по заветам Балабанова, успокоиться, но покой нам только снится.
Артисту, выстрелившему из-за роли алчного бандоса, покоя уж точно не будет — дело тут, правда, не в свалившейся на голову известности. Капитал «Бригады» будет расходоваться очень дозированно: пока Сергей Безруков угрожал миру «сыграть вообще всех», Майков двигался в своём оригинальном темпе, ровно и почти без эксцессов. Выйдет ныне странно состарившийся сериал «Игра на выбывание» — герметичный детектив о череде убийств в элитной новостройке, в котором он возьмёт на себя роль случайного детектива Димы (в прошлом ветерана спецназа, а ныне клоуна с красным носом на резинке). В «Курсантах» Андрея Кавуна — экранизации воспоминаний Петра Тодоровского, пропущенных через оптику телеканала «Россия», — предстанет в образе пренеприятнейшего особиста Кожина, зверски желающего женского внимания. Сиюминутное появление в пристойном детективе «При загадочных обстоятельствах», визит вежливости в народный паноптикум «Солдаты», бесконечные сериалы про десантуру, тюрьму и суму… «У меня семьдесят фильмов. Два, может быть, наберётся каких-нибудь нормальных», — скажет Майков, очевидно играя самого себя в короткой сцене для сериала «Закрыть гештальт».
Что-то пошло не так. Никто не объяснит, что именно. Для российского кино это явление почти что уникальное — приходя на экран, остаются в нём уже навсегда. Павел Майков же умудрился практически полностью пропасть из событийного кино на добрые тринадцать лет. Он играл в театре, мелодекламировал стихи классиков в своей рок-группе ButterBrodsky (потом её заменит артовый «Магрит»), исполнял партию Симона Кананита в российской версии рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда» и вёл передачу «Главная дорога». Продюсеры шарахались от неуживчивого артиста, требующего подробно объяснять мотивацию своего героя, как от крутого кипятка, светская хроника радостно штамповала скандалы и слухи. Сам он говорит, что в особенно страшные периоды безденежья пускался таксовать. Удивительным образом эта странная, почти что маргинальная слава в итоге вырастет в самый органичный Майкову архетип — непутёвого бати. И речь тут не столько про семейные узы (хотя порою и про них), сколько про собирательный образ чудаковатого дядьки средних лет, продолжающего измерять мир вокруг себя запылёнными категориями.
«Корабль дураков сорвало с якоря!»
Скверный характер вперемешку с обаянием идейного скуфа — хорошо так до того, как это стало мейнстримом, — преследует героев Майкова. Затюканный женой менеджер Арсений («Вы все меня бесите») мечтает свалить из дома, потому что от нытья жены у него разъедает мозг. Коммунальный террорист Жора («Ольга») под угрозой расправы заставляет соседей-ханыг купить ему новый протез ноги, выносит из чужих квартир бытовую технику и грозится загнать тросточку кому-нибудь «по самые анчоусы». Он — малодушный сельский чинуша из многослойной драмы «Человек, который удивил всех» и шизофренический демон Артур из сериала «Фантом» (у нас есть свой Тайлер Дёрден дома). И он же травленный алкоголем мент Барнашов («Контакт»), пытающийся ухватиться за последнюю в своей жизни ценность — бунтующую дочь, не желающую даже зафрендить отца в социальной сети. Образ удивительного очарования: сосланный в отдел с делам несовершеннолетних опер пытается решить, какую фотографию поставить на фейковой странице. Кто у молодых сейчас кумир, Леонардо ДиКаприо? И впадает в ступор, осознав, что «Титаник» вышел, мягко говоря, не вчера. Такому образу человека из прошлого — аналогового, «простого советского», как пачка стерлитамакской соды — даже смерть не страшна. И нет ничего противоестественного в том, что именно раскрашенный трупным гримом Майков — умерший папа в феерично чёрной комедии «Танцуй, Селёдка!». Останки объективно плохого родителя, так за много лет и не вышедшего из своего подросткового периода, оживают в сознании его повзрослевшей дочери Жанны (Александра Бортич), чтобы дать последний совет. Он никогда не компенсирует десятилетия отсутствия в её жизни, но всё же: «Короче, если день такой, что прямо жопа, — танцуй».
После «Бригады» Майков решительно порвал с ролями бандитов — удивительно, но в самое «преступное» для российского телевидения время эта чаша его действительно почти всецело миновала. К тому же демонстрация на экране всех прелестей антигероя, на долгие лета — самого частого зверя в его фильмографии, не обязательно должна быть связана с беззаконием. По ту сторону изгороди тоже хватает интересных человеческих червоточин, а в долгосрочной перспективе они, быть может, даже страшнее: кроме личного человеческого прищура, кроют за собой ещё и оскал системы. В «Икре», первой за многие годы большой актёрской работе, конвенциональный ретродетектив заносит Майкова в эпицентр «Рыбного дела» — и вряд ли бы советской коррупционной схеме удалось держать градус без чисто человеческой драмы. Провинциальный прокурор в жизнерадостном пиджаке цвета апельсиновой корки берётся раскрыть гибель товарища, вставшего на след контрабандистов. Когда дело будет сделано, а перед страной раскроется страшная тайна (оказывается, и советские чиновники воруют, да ещё как!), честный следак Костенко упрётся лбом в стеклянный потолок: Политбюро мягко, но настойчиво пресечёт попытки дотянуться до самого верха синдиката. Есть вещи, которых лучше не знать. Нам тут ещё жить.
«Ты скажи, в какой стране живёшь. Что здесь правильно?» — отчеканит другой его герой, прожжённый чекист Шитов из «Нулевого пациента». Суровый тип с офицерской причёской кантиком, кошмарящий всех, до кого дотянется, в итоге не просто окажется приличным человеком, пусть и на собачьей работе, но и озвучит самую мрачную идею, найденную в ходе расследования одной из последних трагедий СССР. Не оригинальную — о циничности госаппарата и его отдельных винтиков сказано не раз, — но воспроизведённую с особой чуткостью: есть та сила, что вечно хочет блага, но вечно совершает зло. И если уж такова матрица ведения дел, то лучше просто держаться от неё подальше. Это уже слова не Пчелы, но бывалого рокера, служаки с диссидентской фигой в кармане — недовольного, резкого, часто перегибающего палку с остротой высказываний, но определённо независимого от любой существующей конъюнктуры.
