Сегодня 80-летний юбилей отмечает американский режиссёр Терренс Малик. На сегодняшний день фильмография автора состоит всего из 10 картин. Малик прославился невероятно красивыми «Пустошами» и «Днями жатвы» в 1970-х, затем 20 лет жил затворником в Париже, снял «Тонкую красную линию», а в XXI веке изобрёл удивительно поэтичный цифровой киноязык. Максим Ершов отмечает основные черты творческого стиля великого режиссёра.
Никуда без живописных пейзажей
Уже в ранних фильмах Терренса Малика, бывшего преподавателя философии и знатока творчества Мартина Хайдеггера, от пейзажей захватывает дух. И «Пустоши», и особенно «Дни жатвы» регулярно попадают во всевозможные списки самых красивых фильмов в истории кино. В дебютной драме о юных серийных убийцах и грабителях режиссёр показывает безлюдные и бескрайние просторы южных штатов.
Пейзаж для Малика далеко не всегда является лишь фоном, хотя, конечно, в каждом фильме он наслаждается красотами природы. В случае «Пустошей» неплодородная выжженная солнцем степь рифмуется с внутренней пустотой главных героев. Молодые преступники толком не в состоянии сформулировать, почему убивают. «Дни жатвы» — и вовсе кинополотно, в котором люди отступают на второй план. Малик и оператор Нестор Альмендрос могли целый день ждать «магического часа» — короткого промежутка времени перед закатом, когда небо залито красным светом. Даже в военной «Тонкой красной линии» американские солдаты кажутся невероятно маленькими и лишними на фоне труднопроходимых джунглей Соломоновых островов. «Новый Свет» тоже развивается в чужеродных для главных героев локациях: сначала европейцы попадают во всё ещё заповедную Америку, а потом коренная американка оказывается в Британии.
Трудно не заметить влияние на творчество Малика классической живописи. «Дни жатвы» во многом были вдохновлены шедевром Эндрю Уайета «Мир Кристины». Постановщик часто выбирает ракурсы снизу, а где-то вдалеке на холме виднеется дом. В случае последней на сегодняшний день картины «Тайная жизнь» Малик в первую очередь опирался на пейзажную живопись экспрессиониста Отто Дикса. В чувственной драме «К чуду» хватает индустриальных пейзажей. И, конечно же, в кадре сразу появляется американец Эдвард Хоппер и его холодные, идеально расчерченные картины. По Малику легко можно изучать историю мировой живописи.
Ненарративные сюжеты
Так или иначе сформулировать сюжет фильмов Малика можно всегда, но зачастую его можно описать парой предложений, из которых трудно будет понять, о чём кино. Режиссёра часто обвиняют в том, что баланс между нарративом и любованием красотами мира получается найти далеко не всегда. У Малика регулярно на момент съёмок нет прописанного сценария. Кроме того, режиссёр не гнушается вырезать на монтаже актёров и сюжетные линии целиком. Ходит множество легенд о том, как голливудские звёзды мечтают сняться у Малика даже в крошечной роли, а потом гадают, оставил ли маэстро их на финальном монтаже.
Пожалуй, пиком импровизационного подхода к съёмкам являются 2010-е. Правда, в «Тайной жизни», словно бы устав от собственных сценарных экспериментов, Малик возвращается к понятной и даже линейной истории. В «Древе жизни» взрослый мужчина Джек (Шон Пенн) вспоминает детство, отношения с отцом (Брэд Питт) и матерью (Джессика Честейн). «К чуду» повествует о запутанном романе Нила (Бен Аффлек) и Марины (Ольга Куриленко), которые то сходятся, то расходятся. «Между нами музыка» и «Рыцарь кубков» — классические примеры позднего бессюжетного Малика, когда у актёров есть буквально пара страниц текста, а дальше результат отдан на откуп импровизациям и монтажу.
В 2010-е американского режиссёра часто критиковали за хождение кругами и повторяющиеся мотивы поиска человеком гармонии с собой и природой. Словно бы после триумфа «Древа жизни» в Каннах Малик несколько заигрался в поэзию.
Однако особняком всё равно стоит документальное «Путешествие времени», над которым автор работал несколько лет. Это и вовсе чрезвычайно амбициозное исследование происхождения Вселенной под классическую музыку. Малику надоели и люди, их жалкие упрёки. Никаких больше актёров и сюжетных конструкций, полная свобода формы, визуальное эссе безумной красоты.
Мир глазами главного героя
При абстрактных и расплывчатых сюжетах у Малика всегда есть главный герой, а фильм превращается в субъективный опыт. Жизнь центрального персонажа — микрокосмос, который детально исследует автор. Постановщика мало интересует всё остальное.
Особенно показательны во многом автобиографичные «Древо жизни» и «Рыцарь кубков». Справедливо даже провести аналогии между Маликом и творчеством Марселя Пруста. В «Древе жизни» взрослый главный герой чувствует неприкаянность и пытается отыскать ответы в прошлом. Джек прекрасно помнит любовь верующей матери и довольно практичные и жёсткие наставления отца. Противоречия и смерть брата формируют центрального персонажа. Мучается экзистенциальным кризисом успешный лос-анджелесский сценарист (Кристиан Бэйл) из «Рыцаря кубков». Ни бесконечные вечеринки, ни случайные романы не приносят радости. А после смерти брата ещё и ухудшаются отношения с отцом. Конфликты и мотивы повторяются.
Длинные планы пейзажей или образы зарождающегося мира перемежаются с повседневными кадрами личных трагедий. Малик беззастенчиво уравнивает жизнь одного человека и всей планеты. Пожалуй, ни один режиссёр в мире не способен на столь обезоруживающе искреннюю исповедальную интонацию. Малик не боится задавать пафосные вопросы, на которые невозможно отыскать ответы.
Тактильность и чувственность
Ещё в ранних фильмах американского автора прикосновения и объятия главных героев играли важную роль. В XXI же веке кино Малика прочно ассоциируется с тактильностью. Фермер Франц Егерштеттер (Аугуст Диль), отказывающийся присягать Гитлеру, прекрасно понимает, что сядет в тюрьму. Малик обозначает подвиг мученика, показывая, что Франц с одинаковой нежностью обнимает любимую жену (Валери Пахнер) и колосящуюся траву. Главный герой находится в полной гармонии с природой, а потому счастлив. Камера Йорга Видмера, как и постоянного оператора Малика Эммануэля Любецки в других фильмах XXI века, приближается к Францу с женой на неприлично близкое расстояние. Точно так же показаны и отношения маленького Джека с мамой. Касания и поглаживания являются проявлениями любви, герой прекрасно помнит их и много лет спустя.
Невероятным образом у Малика масштабность повествования сочетается с интимными историями. Зритель словно бы стоит рядом, а не откуда-то издалека наблюдает за гуляющим по калифорнийским пляжам сценаристом из «Рыцаря кубков» или качающимся на качелях Джеком. Опыт персонажа становится зрительским опытом. Благодаря тактильности кино Малик легко погружает зрителей в чужую жизнь. Иногда кажется, что вместе с героями можно почувствовать дуновение ветра, касание травы или брызги волн.
Внутренние монологи и мудрый рассказчик
Любой сценарист, даже начинающий, скажет, что закадровый голос — драматургический приём из прошлого, свидетельство беспомощности автора. Выходит, постановщику не удалось придумать понятные визуальные образы, и приходится просто проговаривать все мысли героев вслух. У Малика с закадровым голосом особые и давние отношения. Режиссёр пользуется им всегда, но в разных целях.
«Пустоши» открываются внутренним монологом Холли (Сисси Спейсек) о нелёгкой судьбе подростков. В «Днях жатвы» история любви Билла (Ричард Гир) и Эбби (Брук Адамс) развивается со слов младшей сестры Билла Линды (Линда Манц). В двух первых фильмах Малик предлагает зрителям субъективного рассказчика, во многом, очевидно, ошибающегося. Зритель может спорить с ним. В «Древе жизни» мы слышим мысли Джека о настоящем и прошлом, но это не поток сознания, это продуманный монолог. Также Малик любит обращаться к нескольким закадровым голосам. Режиссёр и представляет героев, и фиксирует путанность, противоречивость их суждений. А ещё внутренние монологи помогают зрителям глубже проникнуть в мир другого человека, который обычно покрыт завесой тайны.
В более поздних картинах авторский голос слышен сильнее. Апофеозом, конечно же, является монументальное «Путешествие времени». Здесь звучит уже мудрый голос рассказчика: это то воззвания к природе, то пространные пафосные речи о великолепии мира вокруг, то просто поэтические сентенции. Намеренно или нет, Малик констатирует слабость языкового аппарата перед красотой деревьев, океанов и гор.
Пока нет никаких новостей о свежем фильме режиссёра. Но Малик вполне мог тайно снять поэтический фильм в любом уголке мира, а теперь тщательно монтирует многочасовой материал. И хотя у автора давно сложился узнаваемый стиль, он не перестаёт удивлять.
