Андрею Звягинцеву исполнилось 60 лет. Не так давно он пережил тяжёлую форму коронавируса, из-за которой продолжительный период пребывал в состоянии искусственной комы. Пострадало от этого не только его здоровье, но и работа, а первый после затянувшегося семилетнего перерыва проект, «политически ориентированный» фильм «Юпитер», постановщик начнёт снимать только весной 2024-го. Он покинул Россию, его персону часто обсуждают и осуждают, его фильмы одновременно любят и ненавидят, а темы, которые он в своём творчестве поднимал, нередко приводили к напряжённой дискуссии на всю страну.
Так кто же он такой, Андрей Звягинцев? Какое кино снимает? Для кого? И какие ценности в свои работы вкладывает?
Уникум, подражатель, кумир
Многие называют главным достижением этого режиссёра то, что его работы дважды номинировались на «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Сам же он считает поводом для гордости, например, похвалу от титана европейского кинематографа и мастера психологической драмы Ингмара Бергмана: в нулевые знаменитый швед успел посмотреть дебют Звягинцева, ленту «Возвращение», и даже позвал Андрея Петровича погостить в его резиденции на острове Форё. К сожалению, не срослось — пригласительное письмо до адресата так и не дошло, а обо всей этой истории Звягинцев узнал уже после смерти Бергмана.
Андрей Звягинцев преклонялся не только перед Бергманом — в пантеоне кинематографических атлантов, которыми восхищается один из самых талантливых и резонансных постановщиков современной России, также присутствуют имена Кэндзи Мидзогути и Микеланджело Антониони, Андрея Тарковского и Алексея Германа — старшего. И критики часто отмечают, что работы Звягинцева не просто полнятся оммажами классике, а залиты ими до краёв — так, что порой за заимствованиями трудно разглядеть руку самого Андрея Петровича. Но насколько обоснованы эти заявления? Об этом мы сегодня ещё поговорим, а сейчас расскажем о том, с чего начинался творческий путь Звягинцева и как так вообще получилось, что его фильмы полюбились синефилам со всего света.
Театрал, дворник, кинорежиссёр
Он родился зимой 1964-го. Отец рано покинул семью, воспитание на себя взяли мать и бабушка. Ребёнок рос в Новосибирске. Там же окончил школу и там же отучился на актёрском отделении — в качестве слушателя в театральном училище. Дальше были служба в армии, переезд в Москву, поступление в ГИТИС, актёрский факультет по курсу Евгения Лазарева. Переход на второй курс и открытие Государственного центрального музея кино, где журналист и киновед Наум Клейман показывал всем желающим величайшие фильмы в истории — от Гриффита до Грейсона, от голливудского массового кинематографа до головоломного европейского авангарда и нетленок родом из Азии. Эти кинопросмотры в свободное от учёбы время значительно повлияют на почерк будущего режиссёра. В 2006-м он даже попытается защитить свою любимую «киношколу», дав журналу «Сеанс» развёрнутый комментарий относительно спорной ситуации, когда из-за бюрократической волокиты от руководства музея потребовали освободить занимаемое помещение и заморозить свою деятельность.
Возмужавший Звягинцев, уже выпускник ГИТИСа, перестал быть студентом и влился в вольную жизнь аккурат перед развалом СССР. Тот театр, а точнее, та концепция театра, с которой он хотел бы работать и с которой хотел бы жить, сгинула вместе с Союзом. С подмостками, как и со всей страной, произошли резкие перемены, и Андрея Петровича они не совсем устраивали.
До 1993 года он трудился в качестве дворника, так как должность подразумевала доступ к служебному жилью — к просторной комнате в бывшем дворянском поместье, что расположено в центре Москвы, недалеко от театра имени Маяковского. Сам Звягинцев этот период духовного искания описывает следующими словами:
«Жизнь была такая, настоящая. Ты абсолютно предоставлен сам себе. Ты не пошёл по профессии, в актёрское ремесло, а ты просто мечтаешь о чём-то. Состояние мечтания о творчестве, а в каком ключе — совершенно было непонятно».
Остаток девяностых и начало двухтысячных Звягинцев изредка участвовал в театральных постановках и снимал рекламные ролики. Амбиции по части кинематографа впервые проявил как соавтор телеальманаха «Чёрная комната» в 2000-м, а в 2003-м под крылом продюсера Дмитрия Лесневского, одного из основателей канала РЕН ТВ, выпустил драму «Возвращение». Дебютная полнометражка поразила и российских киноманов, и зарубежных фестивальщиков — на киносмотре в Венеции эту картину показали в основном конкурсе, где она завоевала две награды: главную, «Золотого льва», и приз за лучший режиссёрский дебют, «Льва будущего».
«Возвращение», «Изгнание», «Елена»
Все последующие проекты Андрея Петровича притягивали к себе внимание кинематографистов со всего мира. Канны (и в качестве номинанта, и в качестве члена жюри), «Золотой глобус», «Оскар», отечественные премии и гастроли по локальным европейским кинофестивалям — Звягинцева признавали везде и всюду. А до выхода фильма «Левиафан» в 2014 году, когда российская общественность резко отреагировала на это жёсткое и беспристрастное высказывание, мало кто ассоциировал имя Андрея Петровича со словами «чернуха» и «хтонь». Рассматривать творчество режиссёра в разрезе социальной критики, обращённой не столько к простому народу, сколько к тем власть имущим, что из личной выгоды потакают злу и несправедливости, на широкую ногу стали после шумного релиза «Левиафана».
Случилось это и потому, что, хоть действие всех фильмов постановщика номинально происходит на территории России, именно в «Левиафане» этот географический контекст стал выпирать вперёд ведущей нарративной линии: это состояние непобедимого уныния и душевного упадка заключено в скудных пейзажах приморских далей, в лицах коррумпированных чиновников и покрывающих их полицейских и церковников, в бутылке водки, выпитой залпом, и в слезах, сопровождаемых надрывным воем.
А что же было до «Левиафана»? А до него были уже упомянутый триумфальный дебют «Возвращение» о неразрешимом конфликте отца и детей, «Изгнание» — о недоверии и боли, которую во вред всем окружающим держат в себе, и «Елена» — о том, что может случиться, когда «квартирный вопрос» выходит из-под контроля. Эти фильмы повествуют о семьях, разумеется, дисфункциональных, и о терзаниях. Но таких, которые выражаются не экспрессивной актёрской игрой, а гнетущей картинкой и минималистичным звучанием. Цветокор выдержан в депрессивной скандинавской традиции, пастораль, как это часто бывало у итальянских классиков середины прошлого века, представляет собой не зелёный рай вдали от большого города, а чередование пустырей и унылых лачуг, внутри которых надобно снимать не драмы, а хорроры. Всё это обрамляется многочисленными аллюзиями на библейские тексты — зачастую настолько прямыми и очевидными, что создаётся ощущение, будто не только зрителю становится понятно, к какому финалу движется сюжет, но и персонажам, будто различающим режиссёрские намёки и предостережения, однако всё равно обречённым и отверженным.
На съёмках этих фильмов Звягинцев обрёл свою постоянную команду соавторов — оператора Михаила Кричмана и сценариста Олега Негина. И также на съёмках этих фильмов постановщик выявил главную цель своего кинематографа — общаться со зрителем методом «от противного», демонстрируя страх и беду во всех их неприглядных подробностях. Чтобы через отвращение к низким поступкам людей по ту сторону экрана пробудить в людях по нашу сторону установку никогда и ни за что в жизни не помышлять о подобном. Многое в голове перевернётся, глядя на то, как горе-папаша из «Возвращения» диктаторски воспитывает своих сыновей, как семейная пара из «Изгнания» мучительно проходит через все стадии отчуждения из-за супружеской измены, как в «Елене» грызня из-за квадратных метров приводит к непоправимым последствиям. Больно. Однако не безрезультатно.
«Левиафан», «Нелюбовь», любовь
По тем же лекалам скроены фильмы Звягинцева, удостоенные попадания в список оскаровских номинантов, — «Левиафан» и «Нелюбовь». В них нет громких заявлений, гипертрофированных эмоций и ублажающего визуала. Эти ленты столь же последовательны, плавны и суровы в изображении неидеального мира — во многом статичного и безучастного, в котором как будто только неспешная камера задаёт действию импульс, подталкивая героев выбраться из ловушки, в которую их поместил сценарий (как это обычно бывает у Звягинцева, основанный на чьей-то частной истории, рассказанной режиссёру тет-а-тет, или собранный из газетных очерков и новостей в региональных изданиях).
Оба фильма — про Россию явную, но при этом, как и в случае с прошлыми работами Звягинцева, целостность их историй не пострадает, если перенести место действия в какую-нибудь другую страну. Проблемы реального мира, наша с вами каждодневная действительность, не заложены в сценарии этих лент, а примагничиваются к ним извне. Возможно, из-за этой универсальности изображения человеческих пороков картины Андрея Петровича смогли отыскать своего зрителя за рубежом. И по той же причине стали восприниматься многими нашими соотечественниками как нечто очерняющее не то что конкретные слои населения, а чуть ли не весь наш народ разом.
И если в «Левиафане» срез общества был нарочито пессимистичным, то «Нелюбовь» — фильм о том, как муж и жена в разводе сплочаются, дабы отыскать пропавшего без вести ребёнка, — дарует надежду, даже несмотря на мрачный, очень далёкий от хеппи-энда финал. В «Левиафане» ожившая метафора библейского морского чудовища — власть — расправляется с маленьким человеком, отнимая у него всё, кроме глаз и ушей, дабы он все свои лишения наблюдал воочию, констатируя неизбежное поражение человеческого в человеке. «Нелюбовь» же, наоборот, напоминает, что человеческое людям не чуждо. Что не всё потеряно. И что добро — это не когда все злодеи побеждены, преступники пойманы, а мёртвые воскрешены. Добро — это когда зритель наравне с персонажами усваивает важный урок. Ведь скорбь и печаль извести из человека невозможно, они будут преследовать нас всегда, поджидая в моменты наибольшей уязвимости. А вот нежелание преумножать вражду и несправедливость в мире вокруг — это то, что нам подконтрольно.
Нелюбовь превратить в любовь возможно. И только от прочности внутреннего стержня каждого из нас зависит, будем ли мы оставаться людьми тогда, когда сердца наполняются ненавистью.
