С 4 августа в российском прокате идёт один из самых странных фильмов года — не-хоррор «Уховёртка» за авторством самобытной фестивальной режиссёрки Люсиль Хадзихалилович. Влад Шуравин вышел с сеанса со здоровыми ушами, но со «сломанной головой».
В тёмном-тёмном городе в тёмном-тёмном доме живёт понурый долговязый мужчина Альберт Скеллинк (Пол Хилтон). Целыми днями он следит за своей не то дочерью, не то пленницей по имени Мия (Романа Хемеларс). У девочки нет зубов, поэтому она ходит со вставными челюстями из собственных замороженных слюней. Пока ребёнок исследует пыльные углы комнат и щёлкает ртом в такт уховёртке на стене, Скеллинк витает в мечтах и воспоминаниях: глядя в отражения старых стеклянных стаканов, мужчина то и дело возвращается в детство. Гробовую тишину, царящую в доме, прерывает телефонный звонок — и на экране разворачивается, кажется, первый диалог за полчаса. Кто-то говорит Альберту, что через несколько недель девочку надо доставить в новое место.
В какой-то степени режиссёрка Люсиль Хадзихалилович стала жертвой кинокритических штампов. Одни сравнивают её творчество с опусами мужа Гаспара Ноэ, хотя супруги сотрудничали вместе лишь над двумя фильмами: «Входом в пустоту» (2009) и «Вечным светом» (2019). Другие навешивают на авторку ярлык хоррормейкерши, хотя во всех интервью Хадзихалилович бескомпромиссно отрекается от наследия жанра. Дескать, в её картинах почти нет экшена и насилия, а значит, не стоит давать зрителям ложные надежды.
Последнее сказано не ради пижонства. «Уховёртка» — действительно не хоррор, а скорее тревожная вялотекущая фантазия, состоящая из метафор, рифмующихся сцен и хаотичного монтажа. Где происходят события? Почему Альберт держит Мию? Зачем девочке вставные челюсти из замороженных слюней? В ответ — лишь интригующее молчание, которое в фильмах Хадзихалилович всегда было содержательнее любых бесед.
В дебютной работе «Невинность» девочек доставляли в гробах в таинственную балетную академию. Во втором фильме — «Эволюции» — жительницы прибрежного городка отдавали своих детей в таинственную клинику и ставили над ними зверские эксперименты. Место диалогов везде заполняли многозначные неловкие паузы. По признанию режиссёрки, человеческая болтовня моментально портит магию кино: когда люди начинают говорить, всё сразу проясняется и теряет смысл.
В фильмах Хадзихалилович любая рациональность становится инородной. Даже сюжет здесь — одна большая путаница, хаотичный сон во сне. Альберт идёт в бар, где к нему подсаживается подозрительный мужчина (Петер Ван ден Бегин): он расспрашивает героя о жене, войне и ребёнке. Не выдержав, Скеллинк устраивает потасовку, но вместо незнакомца случайно режет лицо официантке (Ромола Гарай). Нарратив дробится, и теперь сюжетных линий уже как бы две: Альберта и прекрасной бедной девушки со шрамом на всю щёку. Их чувства и мысли — секрет, их прошлое — набор флешбэков и полунамёков. Но в финале они встретятся, чтобы обескуражить публику до отвращения поэтичной сценой. Если хорроры обычно советуют смотреть на пустой желудок, то на фильмы Хадзихалилович людям следует идти с пустой головой: ничего не поймёшь, но хотя бы прочувствуешь.
Сновидческим этот фильм делает не только повествование. Стиль Хадзихалилович узнаваем с первого кадра: звуки, едва заметные детали, переливающиеся цвета — неспешный поток аудиовизуальных символов наваливается на зрителя гигантской бушующей волной. Здесь всё — эмоция, ощущение, едва выразимая мысль. Метод режиссёрки может изрядно утомлять и отталкивать, но он работает: сначала жутко хочется спать, затем — навсегда остаться в этой кафкианской фантазии. «Уховёртка» — вообще из тех фильмов, что неизмеримо злят во время просмотра, но спустя несколько дней отзываются приятной ностальгией. Причём не в лице конкретных сцен, а в виде всё тех же эфемерных цветов, шумов и кадров.
По уровню безумия «Уховёртка», разумеется, не дотягивает до условного французского экстрима и даже хвалёных хорроров А24. Но те редкие моменты насилия, что в ней встречаются, ощущаются по-своему ударно. Хадзихалилович — не Кроненберг, потому что телесность её совершенно не ужасает, и уж тем более не Ноэ с его мрачными галлюциногенными мирами. «Уховёртка» заставляет бояться неясно чего: то ли хаотичности мира вокруг, то ли гнетущих звуков, издаваемых волнами Мартено (часть саундтрека писали именно на этом необычном инструменте). А то и вовсе прошлого — такого неопределённого и размытого. Все ранения юности — от травмы войны до утраты — когда-нибудь сойдутся в одной точке. Тогда-то станет ясно, что старые ошибки и трагедии кусаются — а вместо ледяных протезов у них настоящие клыки.
