Психологический триллер Тодда Филлипса «Джокер» вышел в тот самый момент, когда казалось, что снимать ещё одну историю с хохочущим антагонистом Бэтмена уже не имеет смысла. Столько выдающихся актёров раскрыли этот образ до этого, и каждый по-своему гениально — так зачем снова браться за этот сюжет? Однако фильм быстро стал одним из самых обсуждаемых в 2019 году и был номинирован на «Оскар» в одиннадцати категориях, победив в двух — за лучшую мужскую роль и лучшую музыку. Помимо этого, в «Джокере» есть ещё один секретный ингредиент, который превращает это терпкое кино в безумный коктейль для вечернего просмотра. Екатерина Кузнецова рассказывает, какую роль в фильме «Джокер» сыграл провокационный австрийский живописец Эгон Шиле.
Фильм начинается в стиле хоть и мрачного, но бодрого комикса. Главный герой Артур Флек вызывает одновременно жалость и эмпатию: мы видим, как тяжело ему даётся эта жизнь. Неврологическое расстройство, больная мать, одиночество, ненавистная работа и отчаянное желание стать стендап-комиком, которое вряд ли сбудется. Ещё и живёт он в классическом городе грехов — в Готэм-Сити. Артуру прямо не позавидуешь.
Однако эмпатия зрителя держится недолго. Несмотря на сочувствие к герою, довольно быстро зрителю показывают, как Артура засасывает в тягучую трясину злобы. Зрителя постоянно водят за нос, а это нарушает доверие и вообще довольно быстро начинает раздражать. В чём же тогда притягательность такого, казалось бы, отталкивающего героя?
«Джокер» считается психологическим триллером, однако в нём содержится довольно много отсылок к истокам кинематографа, а именно к немецкому экспрессионизму — направлению в немецком кинематографе 1920–25 гг. Экспрессионизм в живописи, где изначально зародился этот термин, символизирует выплеск внутренних мучительных и кричащих эмоций наружу, во внешний мир, на холст. Одним из самых известных представителей этого стиля был Эдвард Мунк, однако не менее запоминающиеся картины писал австрийский художник Эгон Шиле, работы которого очень перекликаются с общим настроением в «Джокере» и послужили вдохновением для самых узнаваемых сцен.
Джокер словно сходит с полотен Шиле и многим напоминает самого художника. Оба росли без отца и всю жизнь из-за этого страдали. Отец Эгона мучился от приступов шизофрении, и позже юного художника тоже стали посещать галлюцинации и жуткие образы. Шиле выплёскивал свои мучения на холст, как Артур Флек — на бумагу, пытаясь придумать хорошую шутку. Большую часть жизни — Эгон прожил всего 28 лет — Шиле посвятил изучению своей собственной личности и тела и написал несколько сотен автопортретов. Каждый из них выполнен в нарочито кричащей манере: в глазах отражается агония и мука, а человеческие позы изломаны.
Прямой цитатой к картинам Шиле можно назвать знаменитый кадр в начале фильма, когда Артур сидит в раздевалке спиной к зрителю и растягивает свой башмак. Мы видим болезненно худое тело, которое неестественно сгорбилось, будто в кадре не человек, а загнанный в угол испуганный зверь. Шиле много раз рисовал обнажённых мужчин со спины — именно таких, как Джокер: болезненно худощавых, словно высушенных страданием, и всегда в неестественной позе, с раскинутыми, будто вывернутыми руками. Себя он тоже рисовал обнажённым. Например, на одном из автопортретов художник смотрит прямо на зрителя, держась за голову правой рукой, которая, будто змея, обвивается вокруг него. В глазах его горит недобрый огонь, а спина снова сгорблена, будто что-то терзает его изнутри и заставляет выгибаться в разные стороны.
В сцене после чужого стендапа, когда Артур сидит у себя в комнате и записывает что-то в дневник, звучит тревожная музыка и тусклый зелёный свет едва освещает помещение. На долю секунды может показаться, что он счастлив, увлечён новыми идеями для будущего выступления, — но всё окружение в этой сцене говорит об обратном. В этом суть экспрессионизма — какой бы широкой ни была натянутая улыбка, внутреннее состояние агонии подчиняет себе всё: стены, свет, искажённое тело, мелодию.
Всё вместе — освещение, цветовая гамма, музыка и искажённое в муке человеческое тело — на секунду снова порождает сочувствие антигерою. Удивительно вязкое и тяжёлое повествование затягивает зрителя в гипнотическое состояние, из которого просто невозможно вырваться, пока не закончится фильм. У художника есть автопортрет, где он изобразил себя в белом, угрюмо смотрящим на зрителя с прижатыми к груди руками. В этом образе он напоминает пациента больницы. На тонких высушенных пальцах видна кровь. Артур становится похожим на него во второй половине фильма — бледный, худой, забрызганный кровью убитых врагов, он вскоре окажется в лечебнице в таких же белых одеждах.
В итоге Артур прописывает свои роли и пересоздаёт себя снова и снова, пока в нём не рождается Джокер. Нанося себе макияж на лицо, Артур рисует искажённый автопортрет, как это делал Шиле. Он создаёт образ за образом, пока внутреннее безумие полностью не вырывается наружу и не поглощает его целиком, стирая личность боязливого маленького человека, подменяя его Джокером. И вместо того чтобы оглянуться на свои поступки и принять горькую пилюлю правды о своей сущности, Джокер завершает перерождение и целиком уходит в мир перевёрнутой изнанки. Где он — совершенное божество, а не сумасшедший пациент в психиатрической больнице.
