В российском прокате один из лучших фильмов года, причём из-за затянувшегося пути до нас — как прошлого, так и нынешнего. Экзистенциальный триллер шотландского режиссёра Линн Рэмси «Тебя никогда здесь не было», выворачивающий наизнанку жанр неонуара и идею триллера как таковую. На Каннском кинофестивале картина получила приз за сценарий, а Хоакин Феникс, исполнивший главную роль, — награду лучшему актёру. По просьбе Кино ТВ о ленте рассказывает
кинокритик Татьяна Алёшичева.
Замороченный ветеран спецназа по имени Джо (поразительный Хоакин Феникс), прошедший через мясорубку кровавых спецопераций, — типичный герой неонуара. В анамнезе у него психотравмы прошлого, а в настоящем — мрак, перемежаемый еще большим мраком: через постоянного связного Джо берёт заказы — подряжается решать проблемы криминального свойства, с которыми клиентам несподручно обращаться в полицию. Единственный близкий Джо человек – старушка-мать, проводящая дни напролёт в грёзах у телевизора со старыми фильмами. А единственный способ расслабиться — натянуть на голову полиэтиленовый пакет и довести себя почти до удушья. Тогда Джо ненадолго отпускают роящиеся в памяти эпизоды бессмысленных войн и какого-то кромешного, заповедного ужаса, пережитого в детстве: во флешбэках маленький мальчик всякий раз замирает от страха подле распростёртого на полу тела матери, которую отец бил смертным боем. Теперь никакого отца нет и в помине, жизнь очевидно наладилась, и хичкоковский «Психо» в телевизоре – их уютное кино для семейного просмотра.
Однажды Джо получает новый заказ – он должен вытащить из роскошного притона для богатых педофилов малолетнюю дочь местного сенатора. Джо, берущий на работу вместо пистолета обычный молоток, довольно споро справляется с заданием – быстро и безжалостно, оставив немногочисленную охрану заведения и пару клиентов-извращенцев корчиться от боли на полу. Но когда он приводит бессловесную Нину (её сыграла юная актриса русского происхождения Екатерина Самсонова, которой на момент съёмок было 13) в условленное место встречи с её отцом, что-то идёт не так: вместо сенатора туда врываются вооружённые люди, в отличие от Джо предпочитающие огнестрел.
Критики уже успели окрестить новый фильм редко снимающей Рэмси (за двадцать лет всего четыре полных метра) «Таксистом» поколения миллениалов, это самая первая, поверхностная ассоциация, работающая лишь на уровне сюжета. Но Рэмси снимает не как Скорсезе. Здесь она работает как сам Хичкок, вменявший в обязанность хорошему постановщику произвольно сжимать и растягивать время, не захламлять кадр лишними деталями и не транжирить пространство, а собираясь снять схватку, не показывать её самоё. «Что такое драма, как не сама жизнь, освобожденная от своих наиболее скучных подробностей?» — говорил мэтр.
Линн Рэмси убирает из кадра всё лишнее, оставляя лишь внутреннее напряжение и боль — здесь нет драк и погонь, отсутствуют пустые разговоры и ненужные телодвижения, а безликая, не персонифицированная угроза маячит где-то на заднем плане, будто мерцая на периферии сознания Джо. Зато сам он временами заполняет кадр практически целиком – матёрой, возмутительно телесной расплывшейся глыбой. А когда на экране не предъявлена его телесная ипостась, её сменяет проекция его же сознания. В этом фильме удивительно всё. Обрюзгший супермен на транквилизаторах каждый день заново собирает себя по кускам и выглядит как раненое животное или, по словам режиссёра, которая сама написала сценарий по повести Джонатана Эймса, основательно выпотрошив её, «человек-катастрофа, на которую, тем не менее, хочется смотреть».
Притом что Рэмси погружает или скорее даже с головой окунает персонажей в быт, на экране поразительно мало примет какого бы то ни было времени, деталей, свидетельствующих, какой год на дворе. Фоном звучат вкрадчивые кукольные поп-песенки 50-х, в кадре не появляются мобильные, а мебель, интерьеры и даже машины могут принадлежать как 70-м годам прошлого века, так и десятым годам нынешнего. Вместо внешних событий и сюжета как такового тут цветёт внутренняя жизнь, и враг, с которым имеет дело Джо, тоже внутри. Сама кинематографическая материя вывернута наизнанку, и нам дана поразительная возможность не то чтобы «поглядеть на мир глазами героя», а скорее почувствовать его развороченное нутро и пульсирующую непреходящую боль. «Диалог должен быть просто звуком среди прочих звуков, исходящим из уст персонажей, чьи глаза рассказывают нам историю в визуальном ключе», — говорил Хичкок, и герои Рэмси почти не говорят друг с другом. В классическом триллере 1990-х со схожим сюжетом растерявшая невинность на злых улицах девочка спрашивала у своего покровителя, наёмного убийцы, всегда ли жизнь такое дерьмо или только в детстве. Здесь Нина молчит как энигма, но тот же вопрос плещется у неё в глазах. Всегда.
