9 мая, прямиком с ММКФ, в кинотеатры отправились «Семь чёрных бумаг» — дебютный полный метр осетина Анатолия Колиева. Олег Ковалёв рассказывает, как военная драма без войны в кадре обернулась историей взросления на стыке мифологии и суровой реальности. А режиссёр и сценарист отвечает на вопросы о художественных гранях фильма и делится планами на будущее.
1942 год, осетинское село Камунта. Здесь, высоко в лоне гор Кавказа, живут двое братьев: старший Бечыр (Максим Караев) и младший Дзамбул (Заурбек Абоев). Вместе с матерью Дзерассой (Зита Лацоева) они, как и все здешние семьи, проводили на фронт отца. Война ещё не подобралась вплотную, но уже шлёт почтой первую похоронку, сложенную чёрным треугольником. Слыша, как от горя волком взвыла соседская женщина, решительный Бечыр нагоняет почтальона Иласа (Дзамболат Дзуцев) и убеждает ровесника впредь не отбирать у вдов и сирот последнюю надежду. Хотя бы до конца войны.
Можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как кино бродит по размытой грани между легендами и реальной историей. На одной из этих граней и обитают герои «Семи чёрных бумаг» — юноши, воспитанные на осетинском эпосе о доблестных нартах и в то же время переживающие болезненное рождение современного мифа о Великой Отечественной войне. Мифа не как чего-то сказочного или ложного, а как системы нарративов, формирующей общенародный взгляд на мир.
«Семь чёрных бумаг» уверенно держат баланс между мифическим сказанием и реалистичной военной драмой. Учитывая тренд на фольклор в российском кино, вы бы согласились назвать свой фильм ревизионистской киносказкой?
Вспомнились ещё два термина: в одной из рецензий наш фильм назвали фолк-драмой, в другой — киноспектаклем. Да, наверное, всё это вполне применимо. Кажется, мы, наоборот, следуем этому тренду, используя мифы как форму художественного высказывания. Мифы для нас — это не бегство от реальности. Скорее, мы размываем границу между фантазией и тем, что принято считать реальностью, чтобы преобразить последнюю, сделать её осмысленнее. Следуем тренду на фольклор, но не отделяем его от реализма, а преображаем последний с его помощью. Мы старались исследовать границы между мифическим и реальным.
Нечто похожее мы видели в «Лабиринте Фавна» Гильермо дель Торо — мрачной сказке, в которую от ужасов гражданской войны в Испании сердцем и душой сбежала юная Офелия. Правда, в отличие от неё, Бечыр слишком твёрд и решителен, чтобы ужасаться истории и покорно сносить её испытания. Он сам намерен стать сказителем и потому с первых кадров ищет собственный голос в музыке двухструнного фандыра. Нужная мелодия найдётся не сразу, но, когда это произойдёт, эмоциональный пазл фильма сложится в единую картину — настолько же горькую, насколько ласковую.
Всё в «Семи чёрных бумагах» повязано семейными узами, в том числе и за кадром. Сценарий Анатолий Колиев написал вместе с братом Аланом, держа в памяти военные рассказы дедушки — одного из немногих фронтовиков, вернувшихся в родное село. В кадре же параллельно истории братьев тянется линия их матери, также воплотившей в себе дуальность реальности и мифа. С раннего утра Дзерасса, как и все женщины Камунты, работает за двоих. По ночам же она справляется с горем и страхом одиночества силами потустороннего, чем провоцирует злые языки соседских сплетниц. Ядовитый шёпот последних, к слову, настолько точно визуализирован, что тему «бабушек на лавочке» можно считать закрытой.
Какие авторы вдохновляли вас в визуальном ключе и что подтолкнуло снимать пейзажи Кавказа в коробке формата 4:3? Это интересно, ведь, например, альпийские «Восемь гор», победившие в Каннах-2022, тоже были сняты в узком формате.
Анатолий Колиев: К сожалению, не смотрел «Восемь гор», но теперь это в планах. Выбор формата 4:3 для нашего фильма был продиктован желанием создать особую атмосферу, которая бы соответствовала времени, когда разворачиваются события. Вместе с оператором-постановщиком Рысбеком Бокеевым мы стремились к тому, чтобы камера не просто фиксировала действие, а активно участвовала в повествовании, отражая динамику и внутренние переживания героев. В начале фильма, когда мир ещё целостен и гармоничен, камера практически неподвижна. Но по мере того, как жизнь главного героя начинает разрушаться под воздействием войны и потерь, движения камеры становятся всё более резкими и хаотичными, достигая кульминации в ключевые моменты фильма. Визуальное вдохновение мы черпали у Андрея Тарковского, а также из фильмов Терренса Малика, особенно из «Тайной жизни». Также несметное количество раз мы пересматривали работы Акиры Куросавы в процессе подготовки к съёмкам.
Но всё самое интересное в фильме начинается с приходом нового героя — странноватого старца Кудзи (Казбек Губиев). Отдалённо напоминающий мудреца-обманщика Одина из скандинавского пантеона, он весьма скоро даст понять, что схожесть эта неспроста. Кто знает, возможно, именно по воле Кудзи фильм открывается и закрывается взглядом на пирамидку из камней, как бы замыкая плоский круг времени. Для тех же зрителей, кто вслушается в его истории и осмелится ознакомиться с нартским эпосом, финальное многоточие «Семи чёрных бумаг» рискует сократиться до резкой точки.
В конечном счёте «Семь чёрных бумаг» предстают сильным дебютом, в котором автор отдал если не всего себя, то многое из того, что сформировало его в юности. Порой в глаза бросается изрядная музейность обстановки (реквизит команда собирала по краеведческим музеям), но искусственности в этом не ощущается — лишь трепетная любовь к мелочам народного осетинского быта. В конце концов, это кино об артефактах памяти, материальное разнообразие которых, к счастью, не ограничивается злосчастными чёрными бумагами. А нематериальное — и того богаче.
Пройдя большой путь от работы над успешными коммерческими шоу, в каком направлении вы планируете двигаться как режиссёр? Остались ли у вас глубоко личные истории, рвущиеся на экран, или вам ближе подход осмысленного ремесленника, как у вашего худрука Клима Шипенко?
Анатолий Колиев: Осмысленный ремесленник — хорошее определение, но всё-таки это не про Клима. Клим Шипенко — в высшей лиге российской режиссуры, куда попадают единицы. Что касается меня, то в рамках проектов наших компаний (онлайн-кинотеатр Start и кинокомпания Yellow, Black and White) я остаюсь в роли осмысленного ремесленника, поскольку работаю по контракту как сценарист и режиссёр.
Однако моё сердце принадлежит авторскому кино. В августе, после завершения коммерческих проектов, планирую дописать сценарий ко второму фильму, который будет рассказывать о Владикавказе начала 2000-х. Параллельно с этим вместе с моим братом, Аланом Колиевым, планируем драму в научно-фантастическом жанре. Алан сейчас работает над сценарием. Этот проект задаст важные вопросы о будущем нашей культуры и путях её развития.
