27 февраля в российский прокат выходит комедийный хоррор «Обезьяна» от автора «Собирателя душ» и одного из самых известных современных хоррормейкеров Осгуда Перкинса. Анастасия Сенченко рассказывает о том, как Осгуд Перкинс работает со смертью в кино и как «Обезьяна» становится дьявольски изящной метафорой взросления.
В прошлом году выдающиеся маркетологи студии Neon превратили «Собирателя душ» в абсолютный хит, а его режиссёра Осгуда Перкинса — в самого модного автора хорроров для широкой аудитории. С тех пор в не то чтобы юное (Перкинсу уже за пятьдесят) дарование продюсеры вцепились мёртвой хваткой: в 2025 году нас ждут как минимум два его фильма. На афише первого из них — «Обезьяны» — имя постановщика оказалось между двумя гуру по извлечению дивидендов из человеческих страхов: Джеймсом Ваном и Стивеном Кингом. Первый лучше всех в мире научился монетизировать пытки и серии самых бессмысленных и кровожадных смертей на экране. Второй десятилетиями пытает читателей страхами вечными и экзистенциальными. Перкинс в своей «Обезьяне» продемонстрировал, что если соединить их вместе, то получится не ужас-ужас-ужас, а чистая комедия.
Два брата-близнеца Хэл и Билл (Кристиан Конвери) живут с идеальной мамой (Татьяна Маслани). Об отце они знают только то, что тот был пилотом и, похоже, шопоголиком — до того, как бесследно исчезнуть, он завалил их дом безделушками и сувенирами со всего света. Роясь в пыльной кладовке, дети находят коробку с жутковатого вида механической обезьяной, которая, если верить сопроводительной надписи, «как жизнь». Обезьяна снабжена игривой инструкцией: «Поверни ключ и посмотри, что будет». С каждым поворотом ключа она скалится, заносит повыше лапу с барабанной палочкой и выжидает — с первым ударом палочки под звуки бодрого марша произойдёт нелепейший, но смертельный несчастный случай. После пары роковых инцидентов братьям удаётся избавиться от проклятой игрушки, но спустя 25 лет цепочка жутких и абсурдных смертей возобновляется.
Примерно в этом месте принято вставлять занимательную историю о родителях Перкинса и их смертях, которые, как принято считать, что-то объясняют и отбрасывают тень на основные мотивы в его творчестве. Факты действительно интересные (загуглите), но их связь с фильмографией кажется сильно преувеличенной, как связь мальчишек, повернувших ключ заводной безделушки, с тем, что окружающие постоянно бессмысленно мрут вокруг них. Хэла и Билла при первом столкновении со смертью справедливо занимают два вопроса: кто виноват и что делать. На первый пьяный пастор бормочет что-то невразумительное, на второй мама предлагает устроить танцы.
«Мы все умрём» — превосходный сюжет и для комедии, и для хоррора, и для проповеди, в зависимости от интонации. Для «Обезьяны» режиссёр выбирает нечто близкое к «Счастливым лесным друзьям» или «Удивительному миру Гамбола». Перкинс, как и мама, предлагает нам сильно не погружаться в вопросы о неизбежности смерти, а серфить по поверхности: от одного кровавого аттракциона до другого — не страшно, задорно и изобретательно. Головы взрываются, дикие лошади перемалывают туристов в фарш, ножи, осы, змеи, рыболовные крючки — каждый инцидент превращается в анекдот (самый смешной, про дробовик, снабжён слоганом: «Убивает не оружие, а человек»).
Смерть в «Обезьяне» абсурдна, нелепа, несправедлива и бессмысленна. Как и в жизни, без всякой лишней морали. Несмотря на свой солидный возраст, Оз Перкинс разбирается со смертью с каким-то юношеским нигилизмом и заявляет: сначала страшно, потом больно, потом привыкнешь. Смерть неизбежна, сколько ни перепрятывай проклятую обезьянку, с возрастом, заверяет Перкинс, она будет попадаться на глаза всё чаще, а страх неизбежного — возвращаться из самого глубокого колодца и подсознания.
Ещё один знакомый каждому аттракцион, на котором Перкинс катает своих братьев-неудачников, — это качели от ужаса «всё зависит от тебя» (и, значит, я убил свою прекрасную няню) до ещё большего ужаса «от тебя ничего не зависит» (и, значит, никого не спасти). Обезьяна, которая «как жизнь», становится дьявольски изящной для этой мясорубки метафорой взросления: перехода от юношеской уверенности, что весь мир крутится вокруг меня, до «я вообще не умею управлять этой штуковиной» или «этот поезд в огне», если вам угодно. Два брата, позёр и тихоня, тестируют два подхода к жизни: запрятать свои страхи и не отсвечивать или маниакально пытаться подчинить слепой рок своей воле. По итогу, как видим, лучше всего было послушаться маму и просто потанцевать.
