Участник Каннского кинофестиваля, новый фильм обладателя «Золотого медведя» Берлинале Дяо Инаня «Озеро диких гусей» пережил первый уикенд российского проката. Сборы пока не поражают воображение, в отличие от самой картины. Анастасия Сенченко объясняет, почему эта лента обязательна к просмотру, и именно в кинотеатре.
Экспортные названия фильмов Дяо Инаня как будто ещё более китайские, чем оригинальные. Так, берлинский хит «Чёрный уголь, белый снег» в оригинале — «Яркие огни фейерверка в солнечный день», а «Озеро диких гусей» на самом деле «Встреча на южной станции». Вместо события на экспорт предлагается статичный образ. Будто бы визуальная сторона его криминальных драм подминает под себя сюжет. Но на самом деле она и есть сюжет.
В большом перенаселённом китайском городе «второго сорта» две банды угонщиков соревнуются за территорию. В пылу борьбы лидер одной из них Чжоу Цзэнун (Ху Гэ) случайно застреливает патрульного. И моментально становится целью номер один для всех полицейских округа. За его голову объявлена награда в 300 тысяч юаней, так что к охоте не раздумывая присоединяются вчерашние конкуренты и даже подельники. Но Цзэнун хочет сам распорядиться своей смертью, чтобы награда досталась его бывшей жене. Герой пытается хоть ненадолго отсрочить развязку, чтобы понять, может ли он доверить свою смерть проститутке Лю Айай (Квай Луньмэй), которая предлагает свою помощь.
В этом классическом сюжете не может быть никаких неожиданностей — ночь, гангстер, достойный противник-комиссар, femme fatale, опасность за каждым поворотом и неизбежный финал. Цзэнун бежит к своей смерти по французскому сценарию, повторяя путь мельвильевского самурая и прочих обречённых. Но оторваться от знакомой истории невозможно, потому что «Озеро диких гусей» притягателен в каждом кадре. А материалом для такой красоты стал дешёвый мир одноразовых китайских вещей. Дяо Инань превращает кроссовки со светящейся подошвой, уродливые китайские ночники и рыночные полиэтиленовые палатки в предмет искусства. Пока европейцы снимают свои фильмы и сериалы о проблемах среднего класса, новые китайские режиссёры снимают истории о едином социальном организме скученной промышленной окраины. О бесконечном спальном районе, анонимном пригороде любого мегаполиса. То есть о той среде обитания, которая теперь повсеместна, как китайские товары.
Кадр из фильма «Озеро диких гусей», реж. Д. Инань, 2019 г.
Эти невероятной изобразительной насыщенности кадры и монтажные склейки совсем не выставка достижений — они и есть плоть и кровь, истинный сюжет фильма. Практически всё действие происходит ночью. Большинство событий либо вообще не показаны, либо являются визуализацией субъективного рассказа одного из участников. «Озеро диких гусей» — кино отбрасываемых теней, не событий, а их отражений. Перед нами, как и перед героями, только тень события — отблеск лезвия, окровавленные деньги на водной глади, кровь, капающая с верхнего лестничного пролёта. Всех участников гонки опережают их собственные силуэты, готовые измениться или растаять вместе с источником света. Классический вопрос нуара «можно ли тебе верить» заменяется на другой — удастся ли героям совпасть со своим отражением. Могут ли они доверять самим себе и тому, что видят, если история — только пересказ или образ свершённого действия, восстановленного в воображении после очередного затемнения на стыке кадров.
Перестрелка в зоопарке красноречиво передаёт ощущение персонажей в этой бесконечной ночи. Правдиво лишь вспышкой выстрела выхваченное мгновение. Оставшееся время все блуждают во тьме и достраивают сюжет до нового выстрела, путаясь в ложных отражениях и обманных символах. Как в сцене на рынке, где внезапные взрывы неисправного генератора заставляют героев пригибаться к земле.
В одном кадре свет меняется так часто, что глаз только и успевает, что фиксировать изменения. Это печальная зыбкость окраин и бедных курортов, густонаселённых одноразовыми вещами, ненадёжными строениями и вечными переделами. Жизнь меняется слишком быстро, и люди — такая же часть стремительного мутного потока. Персонажи мчатся по кругу внутри жилого комплекса открытой планировки, а из кругового движения, как ни старайся, не получится побега. Это не пространство для жизни, а пространство для недолгого, как вспышка, бытования.
Принципиально новый для Инаня мотив в «Озере» — избыточность, перенаселённость. Из простой приметы времени она становится движущей силой конфликта. Трижды появляются на экране сцены собраний, на которых люди в условиях дефицита пытаются оставить за собой крошечный уголок пространства. Случайные соучастники мечутся из кадра в кадр пытаясь найти уединение. Но каждый закоулок оживает внезапным появлением чужака — все места давно заняты. Иллюзия их наличия — только следствие бесконечного хоровода преступников и жертв. Это не что иное, как новый виток мотива преследования, который у Инаня присутствует во всех четырёх полнометражных работах. Мужчина и женщина в его фильмах одновременно и соучастники, и жертва с преследователем. И только как следствие — любовники. Для Инаня соучастие — самая прочная связь, чуть менее призрачная, чем все остальное.
Фильмы Инаня — не образы пространства, а образы действия — не «Озеро диких гусей», а «Встреча на южной станции». И на экране, и в созданном мире существуют лишь тени событий. Воссоздать реальность по отпечаткам — цель, которая роднит героя и зрителя. Но только зрителю доступна роскошь оценить красоту такой проекции. В конечном счёте редко когда логика сюжета состоит в таком надёжном заговоре со своим визуальным воплощением.