Оля Касьянова посмотрела самый скандальный (внезапно) фильм января.
Выходной день. На первом утреннем сеансе в киноцентре на Красной Пресне почти полный зал: несколько компаний младших школьников и подростков, которые не могут позволить себе дневные показы, и полным-полно семей с детьми. Никто из этой зрительской выборки не пошёл бы холодным субботним утром на другую премьеру уикенда — «Скифа». Хотя бы потому, что их бы просто туда не пустили: маркировка у патриотического эпоса «18+». А так они в кино. И, по-моему, счастливы.
Вся история с отменой проката «Приключений Паддингтона 2» и его поспешным возвратом (кинотеатры перешивали расписания до поздней ночи, и я до последнего не была уверена, что попаду на сеанс, за которой заранее заплатила) — она, конечно, очень серьёзная, но ещё — очень смешная. Конечно, она про все расширяющиеся полномочия госаппарата, про бесконечно растягивающееся понятие «патриотизм», которое разменивают на что попало, про нелегкую жизнь российского предпринимателя, про бюрократический «органчик» и, в конце концов, неуважение к зрителю и гражданину. Но еще она про глупость и мельтешение. А это смешно, особенно в контексте мультика про всяких чопорных злюк и очаровательного недотёпистого медведя.
Вы можете почитать о паддингтон-гейте в недавней прессе, но если коротко: типичный рождественский мультфильм, без того уже сдвинутый в прокате ради российских хедлайнеров, решили ещё раз сдвинуть буквально накануне запуска, чтобы снова поддержать «российские премьеры» — непонятно какие, названий не указали. У людей пропали билеты. Владельцы кинотеатров написали гневное письмо «против». Продюсеры, включая Фёдора Бондарчука, написали гневное письмо «за». Состоялось собрание. Выяснилось, что и на следующей неделе есть российские премьеры, которые нужно спасать от страшного медведя (а именно — упс! — два фильма, которые продюсировал тот же Бондарчук). Фильм в срочном порядке вернули. Каким образом медведь «6+» мог конкурировать с кровожадным «Скифом» и «Карпом отмороженным» (история про бабушку, которая копит на похороны), да и с фильмом «Селфи» в лучших традициях Минаева — загадка. Зато весь этот цирк — переписанные прокатные документы, взаимные обвинения, откаты и бравирование высшими идеологическими установками — смотрелись словно новая уморительная история про невезучего медведя: вот он на ковре министра, вот его распекают солидные мужи в дорогих костюмах, а он стоит, шапочку свою красную мнёт, вежливо отвечает, что не хотел никого обидеть.
Я не буду говорить о том, как подобные демарши вредны в первую очередь именно для опекаемого российского кино, которое только-только начало завоёвывать доверие соотечественников (об этом уже всё сказал, например, Александр Роднянский). Если позволите, я всё же остановлюсь на этой забавной схожести политической реальности и детской сказки, которую ни одна из нескольких сторон конфликта, скорее всего, не заметила и не оценила. И зря. Ведь если они настолько похожи на паддингтонских «злодеев», вроде мистера Карри, убеждающего, что «подозрительным чужеземным медведям нет места на его улице», логично предвидеть поражение, если не буквальное, так моральное. Судя по фильмам, у них нет ни шанса против доброго медведя, чей пик агрессии — «хмурый взгляд» (чрезвычайно действенный!). В эпоху первостепенной важности паблик-имиджа становиться в такую оппозицию на глазах у интернета — полный отстой. Ладно Мединский, но такой продвинутый человек, как Федор Сергеевич, должен бы понимать.
И это не борьба людей и кавайного плюшевого мишки. История Майкла Бонда о диком медведе, воспитанном на кодексе джентльмена, — не слащавая. В оригинале она говорила о послевоенном сиротстве, беспризорности и тоске по настоящему Дому (самое английское чувство на свете). Но даже в переносе на благополучную современность в нём не убавилось горьких нот. Глухота и одиночество в городских сообществах, страх перед сильными мира сего, недетская философия непротивления злу мармеладом. В новом фильме невинный Паддингтон даже в тюрьму попадает (вот уж значительный сюжет для российского зрителя) — но и там «мармеладизирует» реальность. «Prison, Sweet Prison» — вышито на полотенчике, которое вывешивают его товарищи по отсидке. Есть во втором Паддингтоне и совсем несказочная близость смерти, и принятие конца. Маловероятное спасение заставило маленьких зрителей хлюпать носами на все лады, понимая, что мишка только что действительно был готов умереть. Паддингтон не плюшевый, он живой, и больно ему так же, как людям. К тому же ему всегда нелегко — адаптироваться, искать своё место, защищаться. Такой уж у него характер (и медвежья моторика), что он вечно вляпывается в неприятности. Но как любое бескомпромиссное добро, каким-то чудом в итоге выберется. Потому что оптимист, любит трудиться и всегда ищет в людях хорошее. Так его тетя воспитала.
Именно эти старомодные установки, а вовсе не лютая няшность, делают Паддингтона моральным победителем в любой схватке — хоть с фашиствующей таксидермисткой, хоть с самовлюбленным актёром (Хью Грант блестяще высмеял все грехи увядающей славы), хоть даже с суровым министром культуры.
Честно говоря, меня не очень волнуют проблемы прокатчиков и то, сколько бы они потеряли (если начинать думать о нынешнем положении предпринимателей, можно сразу впасть в депрессию). За создателей фильма смысла переживать нет — у прекрасных людей из команды, подарившей миру «Гарри Поттера», дела идут неплохо. Но права зрителя, особенно маленького, — это, на мой взгляд, очень важно.
Тем приятнее, что любимый медведь бежал-бежал, очень торопился, по пути из министерства пару раз шмякнулся в московские сугробы, но всё же прибыл на долгожданную встречу. Не без приключений, но разве у него по-другому бывает? И, по-моему, эта часть даже лучше первой. Смеха и слёз, по крайней мере, в зале было даже больше. И не только детских.
