В фильме «Догмэн», показанном в конкурсной программе канн, Маттео Гарроне вновь рассказывает страшную сказку — но на этот раз в Италии наших дней. О ленте по просьбе Кино ТВ пишет Егор Москвитин.
Сутулый и маленький, зато постоянно улыбающийся собачник Марчелло (исключительный актёр Марчелло Фонте) пытается помыть большого и страшного пса. Тот рычит и бьёт лапами по жестяным бокам ванны, и звуки ударов оглушают зрителя. Из клеток на злую собаку с ужасом смотрит полдюжины тихих — дворняг и пуделей, крох и богатырей. У каждого из этих псов в фильме найдётся человек-отражение. Самый благородный из двойников — сам Марчелло, готовый рисковать собой ради всего живого, неуклюже любящий дочь и предпочитающий взять на себя чужую вину, нежели предать друзей. Самый отвратительный и жестокий — громила Симон (жутко талантливый Эдуардо Пеше), похожий на Роберта Де Ниро из «Бешеного быка» и великана из «Страшных сказок» — англоязычного дебюта Гарроне, вышедшего три года назад. Симон почти не говорит, но всё время рычит, его глаза так заплыли синяками, что превратились в бойницы, а бритая голова всё время готова на что-то обрушиться — на игровой автомат, на случайного встречного, на лучшего друга.
В первой же сцене фильма в собачью парикмахерскую Марчелло прибегает его дочка, и они вместе возятся с добрым лохматым псом. А потом врывается Симон, выбивает из Марчелло порцию кокаина и, несмотря на все мольбы, принимает его прямо рядом с ребёнком. У «Догмэна», как и у предыдущего фильма Гарроне, сказочная структура, но это вступление настраивает зрителя на сто минут тихого ужаса без чудесных спасений. Симон — бешеный пёс, которого хочет усыпить весь город. Окружение героев — тоже не из святых: держатели казино и ночных клубов, лавочники и мясники, мужчины в спортивных костюмах с короткими стрижками. Женщин в этой вселенной нет — если они не дочери с пытливым взглядом, не бывшие жены-насмешницы и не матери, готовые вытащить из подстреленного гопника пулю. Когда мужчины собираются вместе за едой, их тайные вечери напоминают сцены из «Клана Сопрано». Когда они рубятся в футбол, зритель понимает, что для смешного карлика Марчелло нет никого дороже этих людей. А значит, он сыграет в укрощении зверя главную роль.
За считанные часы до окончания фестиваля (завтра будут только повторы) уже можно сказать: «Догман» — самый брутальный и страшный фильм в основном конкурсе. Конфликт, понятный каждому мужчине (какой ты породы и в чьей ты стае?), не исчезает из фокуса оператора ни на секунду. Герою постоянно что-то угрожает — просто потому, что он изначально вытянул несчастливую карту и родился с добрым сердцем и слабой грудной клеткой в месте, где обитают крупные и зубастые твари с мускулистыми лапами. Бывший художник Гарроне умеет конструировать очень красивые пространства, но именно в этом фильме он предпочитает не отходить от своего Марчелло ни на шаг, не отстраняться: иначе получится ещё одно после «Гоморры» эпическое изображение неаполитанской мафии, а не психологический триллер про пса в ржавой клетке.
Камера оператора всегда рядом с героем, чтобы удары в лицо прилетали незаметно и зритель не мог от них уклониться; к тому же крупные планы лучше помогают понимать первичную реакцию людей и зверей — не те действия, которые предпринимаются усилием воли, а те, которые запрограммированы природой. В глазах одних героев всё время мечется страх, в глазах других пылает ярость, но ни в ком нет надежды.
Сравнения с «Гоморрой» — самые очевидные: там и там — депрессивный, выгоревший на солнце и изнутри Неаполь, там и там — подробная мифология мужского братства, там и там — характеры и слова, в правдоподобии которых не сомневаешься ни секунды. Но в «Догмэне» есть и что-то от «Первой любви» — истории ювелира, который был до того одержим поиском идеальной модели, что превратил молодую красавицу в живой скелет. В обоих фильмах люди охотно подвергают других насилию, потому что это легче, чем уступить собственным зависимостям и страстям. А ведь ещё можно вспомнить «Таксидермиста» — первый фильм, после которого показалось, что Гарроне заблудился в бермудском треугольнике боли, смерти и красоты — но остался слишком гордым и сильным итальянцем, чтобы отправить сигнал SOS. И, наконец, тот выход, который Марчелло находит из плена у Симона, напоминает «Страшные сказки» — или какую-нибудь басню о хитром зайце и взбесившемся волке. В жизни так не бывает, и звенья пищевой цепи не меняются местами — отчего «Догмэн» кажется не только самым жутким, но и самым печальным фильмом Канн.
