23 августа в российский прокат наконец выходит фильм «Не волнуйся, он далеко не уйдёт» из конкурса Берлинале. Это канонический байопик о травмах, зависимостях и испытаниях из жизни портлендского художника-карикатуриста Джона Каллахана, снятый другим знаменитым жителем Орегона — Гасом Ван Сентом. О фильме пишет Ольга Касьянова.
Джон Каллахан (Хоакин Феникс, покрашенный хной), сильно травмированный сиротством и плохо адаптированный в обществе, годами газует от одной вечеринки к другой, не просыхая. Однажды карма говорит «стоп» и материализуется в виде идеального собутыльника (Джек Блек), который, посулив «лучших цыпочек в городе», гасит их бюджетный вариант «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» о фонарный столб. Вестник судьбы отделался царапинами, а вот Каллахана парализовало. С этого момента он не только алкоголик, но ещё и инвалид. Чуть позже он будет алкоголик, инвалид и художник. Трио ипостасей, каждой из которых вполне достаточно для отдельной оскаровской волынки, уживается в истории не как прошлое, настоящее и будущее, а как одновременные, параллельные и глубоко связанные грани талантливой, но надтреснутой личности. Обязательные для жанра скачки и флешбэки здесь используются по максимуму и работают как авторский приём внутри жесткой рамки канона — как аллигатор в бассейне, как лихой ковбой в инвалидной коляске с картинок Каллахана.
Ван Сент, человек, давно отказавшийся выбирать между мейнстримом и авторским кино, воспользовался своим двойным творческим гражданством и вновь привнёс в окаменевшее голливудское лекало байопика всякие вольности. Не разрушая, но подчеркивая то, что в нём уже есть. В тёплой, словно загорелой, картинке «Харви Милка» сильнее проявлялась типичная история гражданской борьбы. Здесь же старательно обложена подушками сентиментальная суть саморазрушения и самоспасения, но вместо слёз — умеренный чёрный юмор и тонкие, едва заметные преувеличения: чуть ярче золотая шерсть просветлёного Джоны Хилла, чуть светлее фарфор Руни Мары, чуть безумнее приёмы телевизионного мыла, вроде парящего образа мамы или проматывания дней больничной via dolorosa в духе трейлеров из 70-х. И, конечно, обманчиво хаотичная расстановка эпизодов, не дающая уяснить, где в истории «сейчас», где её точка отсчета.
Объединяют не пришвартованную фабулу заседания программы «12 ступеней», которая, кажется, впервые получит пусть и пригламуренный, но все же портрет, с Удо Киром и квир-поэзией. Идеи программы — признание себя беспомощным, признание некой большей силы, чем ты сам, даже если ни во что не веришь, смещение себя из центра картины мира и ощущение справедливости собственных страданий, сила и ответственность спонсорства — все эти повороты терапевтической тропинки, по которой прошли миллионы зависимых по всему миру, добавляют картине веса. Тем, кто с теорией не знаком, это может быть интересно. И, возможно, ещё интереснее это будет тем, кто очень даже знаком.
Гас Ван Сент всегда сочувствовал людям в изоляции. Эта тема определила и его «трилогию смерти», и многие из его мейнстримных картин. Изоляция молодости, депрессии, болезни, особенности, непонятости. Фильм «Не бойся, он никуда не уйдёт» — про изоляцию травмы, которая порождает изоляцию зависимости. И про возможные инструменты их преодоления. Совет пить побольше воды не помогает унять тягу к спиртному, зато помогает присутствие человека, который постоянно тебе это твердит.
И все же «Не волнуйся…» — ладное полуфестивальное-полуголливудское кино с сочувственными клавишными, а значит — эксплуатация интересной биографии и очередное преклонение перед мудростью судьбы, которая лучше тебя знает, что тебе нужно. Судьба даёт герою горе, о котором он может говорить и даже шутить, вместо горя, с которым невозможно было справиться. К детскому горю оставленности нельзя было даже подступиться, взрослое же горе инвалидности помогло сконцентрировать разболтанную ударами энергию и желчь в нечто созидательное (позже Каллахан даже поступил на психолога, чтобы разобраться, как это сработало). Инвалидность позволила ему шутки на грани по праву причастности, и его острый юмор (действительно крутой, судя по анимированным вставкам) после аварии получает выход к людям. Одно дело — невесёлое веселье алкоголика-травматика, совсем другое — мудрая ирония инвалида над последствиями своего поведения, дрожащий фломастер, зажатый между парализованными руками, дрожащий голос выжившего, чьи демоны приручены и прекрасны.
Пациент продолжил лихачить, но на инвалидном кресле это значительно менее опасно. Тут трудно удержаться от сравнения со стилем самого Ван Сента, который всё время пытается разогнаться на колёсах сентиментального жанра, но это уже совсем другой байопик.
