В российском прокате «Опус» — режиссёрский дебют бывшего журналиста Марка Энтони Грина про уик-энд на отшельническом ранчо поп-идола, который вскоре превращается в кошмар. О том, почему этот сатирический хоррор про культ не станет культовым, рассказывает Антон Фомочкин.
Ариэль (Айо Эдебири) вот уже три года убивается на подхвате в модном лайфстайл-издании, но самое внятное, что ей довелось написать за это время, — профайл слепого инструктора по карате, ведь все лучшие темы, которые когда-либо предлагала девушка, сволочь-редактор Стэн Салливан (Мюррей Бартлетт) привычно перенаправлял авторам поопытней, особо не рассчитывая воспитывать новую колумнистку. Незадолго до наметившегося нервного срыва — от отчаяния, выгорания и просто потому, что заколебало, — в руки бедняжки нежданно попадает золотой билет, да не простой, а именной.
Поп-идол 90-х Альфред Моретти (Джон Малкович) ретировался с чартового пьедестала на пике, затворнически канув в небытие на тридцать лет. Однако достаточно было единственного анонса его восемнадцатого студийного альбома, чтобы характерная итальянская фамилия смаковалась в новостных блоках по всему миру, а свежедропнутому синглу подпевал как Ленни Кравиц, так и шпана на Сицилии.
Моретти в трендах. Моретти в топе. Больше Моретти богу Моретти.
В качестве промо легенда организует торжественный уик-энд с презентацией альбома для нескольких заслуженных индустриальных счастливчиков. Вписки получают льстец Салливан, папарацци-ветеран (Мелисса Чемберс), инфлюенсерша (Стефани Суганами), дива прямого эфира (Джульетт Льюис), ставший подкастером экс-рокер (Марк Сивертсен) и… Ариэль. Было бы, впрочем, это единственной странностью грядущей поездки.
Конечно же, в самовольном заточении Моретти не просто живёт свою лучшую жизнь, а содержит на своём ранчо культ, основанный на белибердовом учебнике по медитативно-духовному просвещению, где, в отличие от своего кумира, предпочитающего гардероб в стиле… Элтона Джона, если бы тот был частью Daft Punk, плебс облачён в минималистичные робы. На тумбочке певца стоит напомаженный бюстик Гая Юлия Цезаря. Вторят прижизненным позициям маленького божка философия, риторика и самомнение Альфреда, поддерживает градус нездорового максимализма и название грядущего релиза — «Просьба Цезаря», обыгрывая историю пленения тогда ещё не полководца, а юного дворянина киликийскими пиратами. Жертву сначала собирались сбыть по дешёвке, но Цезарь и в таких обстоятельствах набил себе цену. А пока ждал выкупа, ещё и вёл себя на царских правах.
Отбатрачив 13 лет в GQ (в том числе редактором), набивает себе цену и режиссёр-дебютант Грин, выступая в амплуа того парня из медийной тусовки, который через реплику начинает травить очередной инсайд-анекдот про селеб. Примерно с того же начинается и экранное появление Моретти — затянувшейся байки про охоту на комаров, объединившую Чака Норриса с Мухаммедом Али.
Вкупе с лихорадочными ремарками про купленные героем Малковича зубы Фредди Меркьюри всё это звучит настолько неостроумно и буквально, словно Грин — самозванец, в лучшем случае собиравший фактуру по сплетническим интернет-форумам.
Вкупе с лихорадочными ремарками про купленные героем Малковича зубы Фредди Меркьюри всё это звучит настолько неостроумно и буквально, словно Грин — самозванец, в лучшем случае собиравший фактуру по сплетническим интернет-форумам.
Пересказ сюжета «Опуса» также занял бы от силы несколько полос — и сгодился в лучшем случае для путевого очерка. Остальное экранное время отведено на мэшап всех последних антикапиталистических комедий о привилегированном гадстве. Босоножки Prada. Остатки брусничного соуса, напоминающие брызги крови. Ритуальное бритьё лобков. Всё это могло бы стать частью и любой другой бездумной сатиры.
Грин хочет обстоятельно поговорить о маниакальности коллективистского угара фан-базы как явления (наяву и в Сети), но зачем-то идёт кратчайшим путем, изъясняясь на языке конспирологии. Перед одним из сольных номеров Моретти складывает руки в масонский треугольник, но убеждения общины (и её предводителя) сводятся к помеси банальностей и нигилистических речей о триумфе творческого человека. Почему, концептуально поддерживая первую половину фильма в тонусе презентации альбома от песни к песне, мы останавливаемся после пары-тройки треков? Грин упускает столько возможностей, словно он и есть тот маститый автор, которому редакторы по статусу выдают лениво распоряжаться дюжиной ударных тейков, придуманных каким-нибудь упорным и голодным стажёром.
Самое досадное в «Опусе» — то, насколько нескладным и разбалансированным он получился при потенциале нигилистического бэнгера.
Грин хочет обстоятельно поговорить о маниакальности коллективистского угара фан-базы как явления (наяву и в Сети), но зачем-то идёт кратчайшим путем, изъясняясь на языке конспирологии. Перед одним из сольных номеров Моретти складывает руки в масонский треугольник, но убеждения общины (и её предводителя) сводятся к помеси банальностей и нигилистических речей о триумфе творческого человека. Почему, концептуально поддерживая первую половину фильма в тонусе презентации альбома от песни к песне, мы останавливаемся после пары-тройки треков? Грин упускает столько возможностей, словно он и есть тот маститый автор, которому редакторы по статусу выдают лениво распоряжаться дюжиной ударных тейков, придуманных каким-нибудь упорным и голодным стажёром.
Когда в «Опусе», и до того лишь отдалённо напоминающем слэшер, резко меняется темпоритм, начинает казаться, что Грин собрал на ранчо все эти архетипы исключительно с целью поиздеваться над собратьями по цеху и терапевтически с каждым из них расквитаться. Подкастер, инфлюенсер, папарацци — персонажи-формальности. Из когорты индустриальных негодяев хоть как-то выделяется лишь Салливан, и то потому, что стабильно унижает бедняжку Ариэль. С ней-то у Грина и случается главный промах. Единственный безукоризненный аттракцион фильма — глумливый и поющий Малкович, который убедительно прочтёт и брошюру о сборке табуретки, чего уж говорить о популистском нарративе поп-культа. В любой из совместных сцен (особенно кульминационной) он съедает Эдебири заживо, словно это и правда голливудское жертвоприношение.
