С 6 ноября в прокат выходит синефильская картина Ричарда Линклейтера «Новая волна», в игровой форме рассказывающая о съёмках манифеста французского движения «На последнем дыхании». В рамках спецпроекта МШК x Экспонента x КИНОТВ публикуем рецензию на культовый дебют Жан-Люка Годара победительницы конкурса Анны Сутуловой.
«Если вы не любите море, если вы не любите горы, если вы не любите город, катитесь к чёрту!» — фраза, запечатлевшая для зрителя образ Мишеля Пуакара, главного героя «На последнем дыхании». Говоря об одном из главных синефильских шедевров всех времён, было бы справедливо добавить: «Если вы не любите кинематограф — катитесь к чёрту!» Потому что «На последнем дыхании» и есть чистая любовь к кино, которая за 65 лет лишь приумножилась.
Можно в очередной раз перечислить все составные элементы киноязыка Жан-Люка Годара, бросившего вызов «папиному кино»: и ручную камеру со съёмками при естественном освещении, и разрушение четвёртой стены, и рваный монтаж. Но всё это — лишь средства для достижения цели: зафиксировать и собрать всё, что так дорого человеку, который без ума от кино. Все необходимые приметы запечатлённого времени: девушки, пистолеты, машины, а также почтенные режиссёры в кадре, бесконечные цитаты, отсылки к американскому нуару и не только. И как же без дани уважения журналу Cahiers du cinéma, колыбели французской «новой волны» (в одной из сцен его предлагают купить с фразой «Вы не против молодых?»).
Годар снял «На последнем дыхании» по тому же принципу, по какому писал свои критические статьи, — о том, что ему нравится и как ему нравится. У режиссёра нет задачи убедить зрителя в «правдивости» происходящего, его воля в том, чтобы зритель с головой погрузился в условную кинореальность, в которой возможно всё, будто это детская забава.
В центре сюжета — гангстер Мишель Пуакар (Жан-Поль Бельмондо) и начинающая журналистка Патриция (Джин Сиберг). Мишель постоянно курит сигары, ворует машины в центре Парижа, грабит людей и пытается уговорить Патрицию сбежать с ним на каникулы в Рим: он убил полицейского и теперь находится в розыске. Девушка же, подобно нуарным femme fatale, предаёт его — но не во имя корыстных целей, как героини американских криминальных драм: Патриция просто запуталась в себе и своих чувствах к обаятельному бандиту.
Пуакар — такой же «посторонний», как Мерсо у Альбера Камю. Несмотря на то что Мишель «одержим смертью», он не рефлексирует о совершённом им убийстве и не испытывает никаких чувств, увидев погибшего в ДТП человека. Его не трогает новость о беременности Патриции, у него в принципе есть только одно примитивное физическое желание — поскорее затащить её в постель. Нет ни мотивов, ни ответственности — только действие в моменте. Примечательно, что первый, кто докладывает полиции о местонахождении героя, — сам режиссёр, появившийся в кадре. Годар буквально обличает сложившийся архетип и штамп «бунтаря без причины», а затем выкручивает его на максимум и преподносит нам во всей красе. В конце фильма такие персонажи умирают, потому что за время действия изживают себя — да и незачем им жить без любви и без света в дурацком завтрашнем дне, которого не существует в рамках кинематографической реальности.
В этой «киноправде» слова всегда складываются в цельные предложения, а предложения — в связный текст, несмотря на большое количество склеек, где пейзажи французской столицы сменяют друг друга, пока герои едут на украденном авто. В кинореальности никогда не скучно, потому что в ней существует только показанное на экране, ни больше ни меньше, а смерть и вовсе не имеет значения, потому что всё уже осуществлено и завершено. Настоящее остановленное во времени мгновение. Имеет ли значение соблюдение законов реального мира при таком положении вещей?
Сегодня «На последнем дыхании» — это символ: молодости, бунтарства, всей французской «новой волны». Для зрителя из точки здесь-и-сейчас это фильм того самого Годара по идее того самого Трюффо, с тем самым Бельмондо и той самой Джин Сиберг (играющей свою же роль из другого того самого фильма) в главной роли и вышедший в те самые шестидесятые (которые тогда ещё только входили во вкус, но уже был задан вектор, их характеризующий). И как бы странно это ни звучало, возможно, Жан-Люк был прав: постичь реальность возможно, фиксируя её забвение. А может быть, и нет. Жизнь — игра, и правила этой игры — стать бессмертным и умереть. Так или иначе, фильм «На последнем дыхании» больше, чем фильм: навсегда любовь, навсегда кино, навсегда Годар.
