В Каннах показали «Холодную войну» — чёрно-белый фильм польского режиссёра Павла Павликовского, участвующего в основном конкурсе. Зинаида Пронченко по просьбе Кино ТВ рассказывает о ленте.
«Холодную войну», эстетскую, но при этом не формалистскую новую картину обладателя Оскара Павла Павликовского вся пресса уже называет главным претендентом на «Золотую пальмовую ветвь», что, конечно, обидно для российских болельщиков. История любви между дирижёром и солисткой фольклорного ансамбля, которые продолжают тянуться друг к другу через годы, расстояния и железный занавес, полностью затмила творческие муки подпольных ленинградских рок-н-рольщиков из «Лета» Кирилла Серебренникова. Ну а что тут удивляться: умом Россию не понять, а Польша — вроде бы неотъемлемая часть Европы, поэтому их народная песня про неразделённую страсть легко ложится на джазовые мотивы, а «Сердце» Исаака Дунаевского из «Весёлых ребят», как сетует главная героиня, красавица Зула, в переводе моментально теряет всё своё обаяние.
Зула и Виктор встретятся весной 1951 года на прослушивании в реквизированном поместье. Зуле нечего терять: в личном деле — условный срок за попытку убийства насильника-отца и неблагонадёжные характеристики, она готова на всё, лишь бы выбиться в люди. Виктор, напротив, буржуа и интеллигент, не нюхавший пороху, он склонен идеализировать пролетариат, его ещё никто не предавал. В Зулу, девушку с модной, совсем не пейзанской чёлкой, он влюбится с первого взгляда. После победы над фашизмом социалистической Польше нужно срочно изобрести новую национальную идентичность. Сначала, как и полагается, источником вдохновения для идеологических конструкций станет этнография, но очень скоро, по спущенной из Москвы директиве, к сельским песням и пляскам добавят пропагандистский репертуар про дедушку Ленина и отца народов Сталина.
Не желая идти на компромиссы с совестью, Виктор во время гастролей в Берлине сбежит на Запад. Зула, не знавшая в жизни ничего кроме лжи и унижений, к политическим тонкостям равнодушна, одни хозяева сменяют других, каждый сам за себя, а Бог против всех, в условленное место на границе советского сектора она не придёт. Виктор наивно верит в земную справедливость, в Париже, где он окажется после побега, дышать вроде легче, но «быть» так же тяжко, в капиталистическом обществе некого больше винить за личный неуспех. Павликовский, которого часто огульно записывают в антисоветчики и русофобы, на личном опыте знает, сколь далёк от идеала «свободный мир», он очень тонко подмечает: иногда сложнее вести борьбу с самим собой, чем с всевидящим тоталитарным оком. И в этом смысле «Холодная война» — кино совсем не политическое, а экзистенциальное. Зулу и Виктора разделяют не закрытые границы, а культурная пропасть, её вера в Бога — не крестьянские предрассудки, а внутренняя потребность в нравственном императиве, он же, напротив, мыслит себя «островом». Я не смогу жить без тебя, уверяет он Зулу перед побегом, хотя в заграничной реальности почти сразу позабудет о данных клятвах. Я не пришла, объясняет годы спустя Виктору свое решение Зула, потому что знала, что хуже тебя, но знала также, что если любишь, не бежишь.
Кто хуже, а кто лучше, покажет время. Зула — настоящая, дикая, упрямая, иррациональная, сильная, несчастная, но никакие крыши Парижа, огни и витрины Champs-Élysées, никакие завиральные обещания не заставят её ассимилироваться, потерять себя, притвориться «загадочной славянской душой». Виктор, отказывавшийся притворяться в Варшаве, во Франции готов на любую ложь, лишь бы продать свой дуэт с Зулой подороже. Важным в индустрии людям он рассказывает, как Зула выступала в Кремле для Сталина, как фиктивно вышла замуж за итальянского аристократа, как сидела в лагере. В чём-то его поведение ещё презреннее вынужденных доносов Зулы, у неё на кону стояла жизнь, у него — творческая самореализация.
Вкус к трагедии у поляков развит не меньше, чем у немцев, финал «Холодной войны» потрясает, никаких полумер, недаром Павликовский опять снимает в ч/б, в жизни, как бы нас ни убеждали интеллектуалы типа Виктора, нет серых зон, только тьма и свет, увы, потусторонний.
Осознанно или нет, необразованную пассионарную натуру Зулу Павликовский ассоциирует с Родиной: тоска по ней — давно разоблачённая морока, и всё — равно, и всё — едино, но если по дороге — куст встаёт, особенно — рябина…
