В Сети доступна для просмотра документальная лента «Художник и вор» Бенджамина Ри. Это рассказ о, казалось бы, невозможном творческом союзе: художницы и злоумышленника-наркомана, похитившего из галереи её работы. Режиссёр исследует историю зарождения этой связи: что же всё-таки объединило их и к чему приведут такие отношения двух травмированных людей. Антон Фомочкин вместе с героями ленты пытается понять природу этой «дружбы» и вспоминает работу Павла Когана «Взгляните на лицо».
Чешская художница Барбора Кисилькова буднично расписывает белый холст. Спустя несколько дней кропотливой работы, выкуренных пачек сигарет и выпитых банок колы на свет появляется «Лебединая песня»: полотно высотой с человеческий рост, на котором мёртвый лебедь покоится в зарослях пожухлого тростника. На вернисаже в Осло с успехом выставляют и «Песню», и более оптимистичную работу Барборы: портрет двух маленьких девочек под названием «Хлоя и Эмма». Обе картины оказываются на витрине галереи, которую в скором времени потревожат двое злоумышленников. Телесюжеты по центральным каналам сообщают о биографии Кисильковой больше, чем о преступниках. В Норвегию девушка переехала к своему супругу. Стоимость «Песни» и «Хлои и Эммы» в сумме около 20 000 евро. Воров быстро идентифицируют, поскольку они не потрудились скрыть свои лица за масками и попали на записи камер видеонаблюдения. Одного из них, Карла-Бертиля Норланда, Барбора в качестве возмещения ущерба просит ей позировать. Вопреки подозрениям в наличии тайника, Карл сообщает, что он наркоман, который уже и не помнит, что сделал с картинами, а во всём случившемся мужчина винит свою злосчастную зависимость. Впрочем, цель Кисильковой не допрос, её действительно начинает интересовать этот человек и его прошлое. Вскоре между ними возникает неочевидная, но крепкая эмоциональная связь.
В Советском Союзе в середине шестидесятых работа документалиста Павла Когана «Взгляните на лицо» стала откровением: десятиминутный фильм состоял из реакций посетителей Эрмитажа всех возрастов от мала до велика, когда они оказывались напротив картины Леонардо да Винчи «Мадонна Литта». Кто-то смотрел с недоверием, кто-то морщил лоб, кто-то расплывался в блаженной улыбке, но неизменно лица всех преображались и таили в себе неповторимую комбинацию эмоций, которую невозможно сыграть. Это лаконичная иллюстрация к умозаключению о том, что воздействие искусства индивидуально. Режиссёр Бенджамин Ри, апеллирует к тому же методу, но для него таинство неподдельной реакции заключается не только в соприкосновении с живописью. «Мои руки рассказывают истории», — ближе к финалу «Художника и вора» заметит Карл. Тыльная сторона его ладони «украшена» шрамами и татуировкой розы, на безымянном пальце красуется буква «С», фаланга мизинца деформирована. Образный ряд Ри предельно прост — таковы следы, оставшиеся от прожитых героем лет. Тогда как руки Барборы рассказывают истории на полотнах. Натурализм её работ обретает мрачную перспективу, стоит услышать, что до переезда в Норвегию у неё были сложные отношения с парнем, которые оставили глубокую травму.
У Ри искусство равно подлинности эмоций. Воздействие на зрителя происходит последовательно, с помощью проговариваемых героями контекстуальных нюансов, которые неизменно меняют взгляд на объект восприятия, вызывая новые оттенки чувств от жалости и сочувствия до раздражения. За несколько сцен до рассказа Карла о себе Ри показывает его реакцию на первый из получившихся у Барборы портретов вора. Изменившись в лице, мужчина сквернословит, на глаза против его воли наворачиваются слёзы, предвещая душераздирающую истерику. Впоследствии он расскажет, что многие из тех, с кем он рос, либо совершили самоубийство, либо умерли от шальной пули. Барбора с доброй усмешкой назовёт его гангстером, тогда как рассказ Карла больше напоминает косноязычную прозу жизни злополучных районов, которая закончилась для него восемью годами в тюрьме.
«Художник и вор» — история нескольких лет сосуществования уязвимых и одиноких людей. Они могут не встречаться годами, но будут невольно ссылаться друг на друга и сочинять письма. В своём дебюте «Магнус», Ри начинал рассказ с главного — удачно смонтированного материала из детства своего героя. Во втором фильме режиссёр проводит грубую аналогию между чистым холстом и лицом ребёнка, вынуждая искать в невинности маленьких Барборы и Карла с фотографий намёки на потенциально сломанные судьбы. Их отношения построены на необходимости взаимодействия, обоюдного влияния, что переводит связку «художник — муза» в плоскость психотерапии. «Художник и вор» посвящён той силе, которая заложена в людях искусства, и для Ри таковым является не только автор, но и его натурщик. В этом же положении находится и режиссёр, всё дальше и дальше продвигаясь в перипетиях их жизней, отснятый материал становится всё менее беспристрастным. Карл в своём интервью по ходу фильма заявляет, что хоть Барбора и видит его очень хорошо, он тоже на неё смотрит. На самом деле взаимоотношения сторон представляют собой треугольник. Ведь документалист сам по себе является таким же вором, разве что ворует он не полотна, а истории жизни и время. Ри вполне искренне рифмует живопись и кино, а себя со зрителем. Можно почувствовать, что на экране лукавят, искать манипуляцию и выгоду между этими двумя людьми, быть ошарашенным той степенью платонической интимности и открытости, которой полон этот фильм. Ровно как и во «Взгляните на лицо» эмоциональный разброс реакций широк и индивидуален. Намеренно или нет, в момент истерики Карла Барбора напоминает всё ту же «Мадонну Литта», и это полотно лучше всего описывает чистоту связи, которая запечатлена в «Художнике и воре». Ведь если найти человека, способного подвигнуть тебя быть лучше, то уже не важно, чем отмерять жизнь: шрамами на теле или картинами в галерее.
