19 июня в прокат выходит «Здравствуй, грусть» — новое прочтение культового романа Франсуазы Саган. В фильме канадской постановщицы Дурги Чю-Бозе доминирует женская оптика, а история взросления избалованной девочки-подростка Сесиль разворачивается не в 1950-х, а в наши дни. Кинокритик Мария Ракитина рассказывает, каким получился современный взгляд на «Здравствуй, грусть» и чем он отличается от каноничной экранизации Отто Премингера.
17-летняя Сесиль (Лили Макинерни) наслаждается летними каникулами на Лазурном Берегу вместе со своим богатым отцом Раймоном (Клас Банг, воплотивший Понтия Пилата в «Мастере и Маргарите») и его новой подружкой, танцовщицей Эльзой (Наиля Арзун). Трое ценителей роскошной жизни прекрасно проводят время: днём они плавают в море и нежатся на солнце, а по вечерам раскладывают пасьянс, танцуют и распивают алкоголь. Беззаботный отдых прерывает Анна (Хлоя Севиньи) — близкая подруга покойной матери Сесиль. Женщина, с которой ловелас Раймон вот уже много лет поддерживает тёплые приятельские отношения, привносит свои порядки в курортную рутину. Сесиль чувствует, что с появлением Анны лето вот-вот закончится, и решает избавиться от надменной гостьи, пока отец не успел на ней жениться.
В 1950-х роман Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть» стал скандальной сенсацией, взбудоражившей французское общество. 18-летняя студентка Сорбонны написала историю в духе «как я провела лето», полагаясь на оптику такой же привилегированной первокурсницы. Главная героиня «Здравствуй, грусть», юная и беззаботная Сесиль, во время каникул на Лазурном Берегу открывает собственную сексуальность в отношениях с будущим юристом Сирилом и в то же время препятствует новому браку своего отца-плейбоя, потому что не хочет, чтобы в их семье появилась ещё одна женщина. Провокационные темы, затронутые Саган в её дебютном романе, вызвали широкий резонанс: читателей смутила «вульгарная» раскрепощённость 17-летней девушки, которая сблизилась с бойфрендом, не будучи влюблённой в него, и без стеснения обсуждала с папой всё, что угодно, в том числе его личную жизнь. Однако именно пренебрежение консервативными нормами морали и сделало «Здравствуй, грусть» новаторским бестселлером.
Впервые скандальный роман Саган экранизировал австро-американский режиссёр Отто Премингер. «Здравствуй, грусть» 1958 года сегодня воспринимается неоднозначно: картина одновременно преисполнена летнего зноя, вызывающей чувственности и… мизогинных предрассудков. И если к злобной насмешке над эгоистичными представителями класса буржуазии не придраться, то издевательское глумление над глупышкой-блондинкой Эльзой, напоминающей пародию на Мэрилин Монро, сейчас вызывает разве что раздражение, а не усмешку. Впрочем, дерзкая американка Джин Сиберг всё ещё смотрится убедительно в образе своенравной и импульсивной Сесиль, которая осознаёт свою испорченность, но не умеет вести себя иначе.
В одной сцене, стоя перед зеркалом, 17-летняя (по сюжету) героиня произносит следующий монолог: «Это не её вина, что он больше тебя не любит. Это твоя вина. Ты избалованная. И своенравная. И высокомерная. И ленивая». Таким образом Сесиль даёт меткое определение своему характеру и при этом разрабатывает план по устранению потенциальной мачехи, благодаря чему зритель понимает: девушка-подросток неисправима. На экране жизнь юной героини делится на два периода: чёрно-белый, посвящённый её искусственным развлечениям в Париже спустя год после рокового лета, и насыщенно-солнечный, передающий курортную атмосферу каникул на Французской Ривьере.
За новую киноадаптацию романа «Здравствуй, грусть» отвечала женщина-режиссёр, что, естественно, отразилось на эстетике фильма и портретах персонажей. Вместо пошловатого взгляда на взросление девочки-подростка, который временами преобладал в экранизации Отто Премингера, канадская постановщица Дурга Чю-Бозе предпочла более нежный и деликатный подход к прозе Саган. Можно сказать, режиссёрка сглаживает острые углы литературного первоисточника и делает акцент на хрупкой созависимости героев и волнительной турбулентности их взаимоотношений. Сильная привязанность Сесиль к отцу на сей раз избавлена от фрейдистских подтекстов и объясняется естественным страхом девочки-подростка перед неизбежной сепарацией. Анна, которую в предыдущей экранизации демонизировали, оказывается, в общем-то, эмпатичной женщиной с запутанным прошлым. Взаимодействие Сесиль со старой знакомой отца строится по принципу горячо-холодно: девочка то доверяется будущей мачехе, то резко отдаляется от неё.
В новой версии «Здравствуй, грусть» истинные намерения и чувства героев передают не слова, а простые действия. Анна проявляет заботу о Сесиль, когда делает для неё тост с маслом и облачает девочку в сказочное платье, созданное своими дизайнерскими руками. Героиня-подросток же даёт понять, что готова впустить зрелую невесту отца в свою жизнь, когда вместе с ней с интересом рассматривает эскизы будущих платьев. Эльзу, застрявшую в любовном треугольнике вместе с Анной и Раймоном, постановщица изображает свободолюбивой натурой, которая всегда находится на одной волне с тихой бунтаркой Сесиль и, в отличие от своей экранной предшественницы, не лишена интеллекта. Отец главной героини и её «парень на лето» не обладают внутренним стержнем и поддаются чарам женщин, которые точно знают, чего они хотят. Фем-оптика, перекочевавшая на экран из романа Саган, подчёркивает решительность трёх героинь разных возрастов в вопросах личного счастья и сексуальности и вместе с этим обличает патологическое безволие мужчин.
«Здравствуй, грусть» 2024 года находит гедонизм в мелочах, а приятное однообразие ленивого отдыха возводит в абсолют. Постановщица Дурга Чю-Бозе дарит зрителю тактильный и осязаемый опыт пребывания на Лазурном Берегу. Полуденное солнце бережно касается влажной кожи Сесиль, загорающей на яхте, ракушки и камушки симметрично раскладываются на пляжном полотенце, а спелые персики первыми съедаются на завтрак. Сладкий послеобеденный сон в шезлонге, вальяжные танцы под душевное ретро (в фильме звучат La Plus Belle Chanson Жаклин Тайеб и Felicità Аль Бано и Ромины Пауэр) и ностальгические беседы о родительской молодости на ночь глядя тоже входят в программу буржуазных каникул на юге Франции.
Хотя действие новой экранизации «Здравствуй, грусть» происходит в наше время, о чём, например, свидетельствует айфон Сесиль, на который она каждый вечер фотографирует луну, время на экране зациклено на мечтательной тоске по прошлому. Девочка-подросток скучает по времени, когда они с отцом были только вдвоём. Дизайнер Анна часто вспоминает о богемной, хотя и нищей жизни с матерью Сесиль и Раймоном в Нью-Йорке. Наряды героев, с одной стороны, выглядят так, словно их позаимствовали из круизной коллекции французского бренда Jacquemus, но с другой, старомодные платья и купальники отсылают к моде 1950-х и стилю первой экранизации «Здравствуй, грусть».
Желание режиссёрки Дурги Чю-Бозе вдохнуть новую жизнь в пустой и скучный мир французской буржуазии, раскритикованный Франсуазой Саган, кажется благородным. Постановщица придаёт характерам центральных героинь сложную органику, в которой нет места сексистским стереотипам. Сесиль в трогательном исполнении Лили Макинерни превращается из бойкой и трепетной девчонки в молодую женщину с тяжёлым взглядом, будущую Анну, чьё разочарование в мужчинах приводит к трагическому финалу. Героиня Хлои Севиньи же покоряет своей интеллигентной сдержанностью и скрытой за дизайнерским лоском внутренней болью, а Эльза, напротив, заражает зрителей своим лёгким, но отнюдь не безрассудным отношением к жизни.
Несмотря на то, что режиссёрка создаёт индивидуальные портреты героинь и детально продумывает окружающую героев тихую роскошь, её экранизации «Здравствуй, грусть» едва ли суждено стать эталонной или культовой. Дело в том, что на протяжении всего фильма нам приходится сомневаться в естественности всего происходящего на экране. Ощущение угнетающей пустоты не покидает вплоть до финальных титров и мешает эмоциональному подключению к душевным терзаниям персонажей. Возможно, в утомлённом взгляде на курортный быт буржуазии и заключается авторская задумка, но невыносимая скука на экране слишком часто преобладает над светлой меланхолией романа Франсуазы Саган. Впрочем, новая адаптация «Здравствуй, грусть» наверняка придётся по душе ценителям неторопливого европейского артхауса: экзистенциальные переживания богатых, которые тоже умеют грустить, хорошо ложатся на пейзажи Французской Ривьеры.
