Райан Мёрфи реабилитирует Монику Левински, Майк Флэнеган смотрит на католические ритуалы особым взглядом, а Сёрен Свейструп пытается возродить сканди-нуар. А также война гангстерских кланов в Дублине, «женский» ремейк Бергмана и «мужской» вариант «Мейр из Исттауна»: в традиционной подборке Татьяна Алёшичева рассказывает о лучших сериалах месяца.
«Импичмент» (Impeachment: American Crime Story, FX, в России — «Амедиатека»)
300-миллионный контракт с «Нетфликсом» не помешал неутомимому Райану Мёрфи продолжить делать для канала FX антологию знаменитых преступлений, и третья её часть вышла совершенно душераздирающей, хоть речь тут и не про убийства, как в первых двух. Историю о том, как «лучшая подруга» Линда Трипп (Сара Полсон) из корыстного интереса сломала жизнь наивной стажёрке Белого дома Монике Левински (Бини Фелдштейн), Мёрфи подаёт как мелодраму. Но это мелодрама со слезой, где жалко абсолютно всех, включая бессовестную Линду. Неудачница, в одиночку тянущая двух детей и в одночасье лишившаяся карьеры в Белом доме после самоубийства начальника, Линда надеется взять у жизни реванш за счёт Моники, которая по уши втюрилась в «самого недоступного мужчину в мире» — президента Америки. Клайв Оуэн в роли Билла Клинтона неотразим даже под безбожным слоем грима, который похож на резиновую маску и даёт не так уж много сходства с прототипом. Пока 25-летняя неуверенная в себе девушка переживает крах своего безнадёжного романа, Линда по крупицам собирает материал для публикации. Моника рыдает в телефонную трубку — Линда записывает разговоры. Даже знаменитое синее платье — вещдок со следами спермы президента — Моника достаёт из шкафа, когда ищет в подарок Линде красивый наряд. Если Оуэна ещё можно узнать в гриме, то Сара Полсон совершенно преобразилась в роли Линды Трипп и с абсолютно чужим лицом сыграла тем не менее выдающуюся роль. На протяжении долгих лет после скандала Левински была самой презираемой и осмеянной женщиной Америки, хотя преступление совершила не она. А её правда заключалась в том, что отношения с Клинтоном были для неё не секс-аферой, а настоящей глубокой связью, построенной, как она думала, на обоюдном чувстве. Такими их и показывает Мёрфи, задавшийся целью реабилитировать Монику, — лучше поздно, чем никогда.
«Родня» (Kin, RTE, AMC+)
Ирландская гангстерская драма, где Киран Хайндс играет крупнейшего наркодилера Дублина по имени Эймон Каннингем. Он снабжает «товаром» мафиозную семью Кинселла, а те налаживают уличную торговлю наркотиками и отстёгивают Эймону «десятину» — точнее, полновесные тридцать процентов. Делами семьи Кинселла заправляет старший брат Фрэнк (Эйдан Гиллен) — он выстраивает систему сдержек и противовесов, пока его глуповатый шебутной сын Эрик (Сэм Кили) не разрушает своей глупой выходкой всё, что семья строила годами. Эрик затевает ссору с наглым мелким пушером, напрямую работающим на Эймона: слово за слово — и пролилась кровь. Типичный блатной романс в сценарии дополняет история другого брата, Майкла Кинселлы (Чарли Кокс): выйдя из тюрьмы, тот, как водится, решает отныне вести честную жизнь ради свиданий с подросшей дочерью, но ему приходится встать под ружьё, когда семья начинает позиционную войну с могущественным Эймоном. Сюжет сериала оригинальностью не блещет — историй формата «вот пуля просвистела, и товарищ мой упал» мы уже видели примерно миллион. Но тут всё дело в ирландском колорите и темпераментных ирландских актёрах — на фоне мужчин особенно выделяется страстная Клэр Данн в роли Аманды Кинселлы, жены среднего брата Джимми (Эммет Джей Скэнлен), которая постепенно начинает верховодить в гангстерской войне кланов.
«Каштановый человечек» (The Chestnut Man, Netflix)
Скандинавский нуар, сделанный по всем правилам сценаристом эталонного датского «Убийства» (2007–2012) Сёреном Свейструпом, который сам же в пору расцвета жанра эти правила и придумал. Помните, как Сара Лунд никак не могла воссоединиться со своим шведским женихом, потому что горела на работе? Здесь новая героиня, а проблемы те же: мать-одиночка Найя Тулин (Даница Чурчич), бросив малолетнюю дочь на попечение деда, распутывает «дело каштановых человечков» — сделанные из каштана фигурки полиция обнаружила на месте двух зверских убийств молодых женщин. От них ниточка тянется к закрытому год назад делу о пропавшей Кристине Хартунг, дочери министра соцразвития Розы Хартунг: девочка считается убитой, сумасшедшего преступника упекли в психушку, но из-за нестабильной психики он «запамятовал», где зарыл труп. Тулин и её такому же неустроенному в жизни напарнику Хессу (Миккель Боэ Фёльсгор) ничего не остаётся, как принять гипотезу, что девочка жива. Пытаясь остановить маньяка, который явно подбирается к новой жертве, доблестные датские копы не щадят живота своего, но, как обычно, ошибаются через раз. Не способствует быстрому раскрытию дела и позиция начальника убойного отдела Нюлендера (Ларс Ранте), который не пускает своих копов к госпоже министерше, хотя та явно как-то связана с новыми убийствами. В сериале много типичной для нуаров жестокости, мрачняка и социального беспокойства: каждый уважающий себя северный нуар непременно подчеркнёт, что построенное в скандинавских странах государство всеобщего благосостояния и социальной справедливости — это ширма, за которой взрослые обижают детей и орудуют маньяки. В какой-то момент в деле о каштановых человечках преступниками начинают казаться едва ли не все фигуранты расследования — этого сканди-нуары обычно и добиваются, говоря с нами о зыбкости и ненадёжности любого видимого благополучия.
«Сцены из супружеской жизни» (Scenes from a Marriage, HBO, в России — «Амедиатека»)
Идея переснять сериал Бергмана, бывший настоящим хитом в 1970-е, пришла в голову его младшему сыну Даниэлю, который предложил заняться этим проектом израильскому шоураннеру Хагаю Леви. В своё время в прессе писали, что после показа «Сцен» по шведскому телевидению в стране выросло количество разводов — хотя Бергман, очевидно, уловил наметившуюся в обществе тенденцию, а не спровоцировал её. Переснимать классику имело смысл разве что при наличии какого-то интересного концепта, и Леви обновил бергмановский сюжет, поменяв героев местами: в новом сериале семью разрушает не загулявший муж, а самодостаточная и уставшая от рутины жена. В нынешние изменившиеся времена традиционная семья уже не является единственным вариантом партнёрства, но герои Хагая Леви всё равно переживают распад отношений как катастрофу — особенно консервативный домосед Джонатан (Оскар Айзек), который не смог удержать Миру (Джессика Честейн). Сериал можно смотреть как мелодраматический жестокий романс, где между актёрами бушует такая лютая химия, что экран того и гляди запотеет от страстей. Но лучше устроить аналитический просмотр, для начала освежив в памяти выдающийся бергмановский оригинал, — чтобы увидеть, как за прошедшие полвека изменились социальные и гендерные роли и как поменялся сам институт брака, при том что глубинная суть отношений между мужчиной и женщиной осталась неизменной.
«Полуночная месса» (Midnight Mass, Netflix)
На крошечный остров Крокет-Айленд, где с потерей рыболовного промысла из-за разлива нефти осталось всего 127 жителей, возвращаются двое «блудных детей». Это отсидевший за непредумышленное убийство Райли Флинн (Зак Гилфорд), который пьяным сел за руль и насмерть сбил девушку-подростка, и его подруга детства Эрин (Кейт Сигел) — помотавшись по свету, она сбежала от мужа-абьюзера и вернулась домой, чтобы родить ребёнка одной. В то же время островная коммуна сплачивается вокруг церкви с появлением молодого священника отца Пола (Хэмиш Линклейтер), которого епархия прислала на замену престарелому монсеньору Прюитту. Отец Пол до того рьяно следит за соблюдением обрядов, что окормляет паству даже по домам — например, больной матери местной докторши он сам регулярно приносит просфору и вино для причастия. Скоро в коммуне Крокет-Айленда начинают твориться чудеса — болящие исцеляются, и прихожане уже не скрывают религиозного пыла. Отщепенцами, не участвующими в церковной жизни, остаются лишь шериф-мусульманин и Райли — в дальнейшем это сыграет свою роль в сюжете.
Воспитанный в частной католической школе хоррормейкер Майк Флэнеган (родившийся, к слову, в городе Салем) уделяет много времени тщательному описанию религиозных обрядов, от таинства причастия до Пепельной среды, чтобы любопытным образом переосмыслить их в формате жанра ужасов. Въедливый зритель найдёт в сериале много сюжетных несостыковок, а для традиционного хоррора тут, пожалуй, слишком много религиозных отсылок и долгих разговоров о смысле бытия. Но, во-первых, в качестве компенсации финальная серия почти целиком состоит из грандиозной бойни, а во-вторых, прибавочную стоимость развлечению сообщает как раз этот самый затеянный шоураннером разговор о смысле бытия и страхе смерти: как пел в своё время Ник Кейв, «просто помни, что смерть — это ещё не конец».
«Американская ржавчина» (American Rust, Showtime, в России — «Амедиатека»)
Термин «ржавый пояс» обозначает кризис индустриального региона Америки, который в начале 1970-х начал приходить в упадок, — в поп-культуре за это явление обычно отвечает опустевший, депрессивный и обезлюдевший Детройт. Здесь действие происходит в крошечном городишке Бельвью в Пенсильвании, где закрылся завод, людям нечем платить за жильё, и оно уходит с молотка. 50-летняя официантка Грейс По (Мора Тирни) еле сводит концы с концами: бывший муж нашёл подругу помоложе, и Грейс крутит роман с местным начальником полиции Делом Харрисом (Джефф Дэниелс), пожилым солидным мужчиной, у которого в отношении неё серьёзные намерения. Грейс надеется, что семье удастся встать на ноги, если её сын Билли (Алекс Нюстадтер) поступит в колледж и сделает спортивную карьеру. Вместо этого парень ввязывается в драку и садится в тюрьму, а когда выходит по УДО, совершает новое преступление. Тогда честный коп Харрис злоупотребляет служебными полномочиями и прячет улики — критики уже окрестили «Ржавчину» «мужским вариантом “Мейр из Исттауна”». Атмосфера тут и там и впрямь очень похожая: это драма про усталых людей, одолевающих жизнь из последних сил, сделанная в духе критического реализма. Первые установочные серии снял мастер неонуара Джон Дал, нашедший себя на телевидении (чего он только не снимал, от «Блудливой Калифорнии» и «Настоящей крови» до «Любовников» и «Рэя Донована»). Такие драмы тянутся, как правило, медленно и печально, всячески напирая на то, что угрюмых и несчастных героев «заела среда», и разрешаются в итоге примиряющим всех и вся катарсисом, хотя до финала доживают не все.
