Рина Аникерг составила (кино)расписание, состоящее из историй про любовь, которая сулит не только счастье. Это драмы, развернувшиеся на скандинавских просторах и пропитанные тоской, мраком, которые гоняет от героя к герою промозглый ветер. Предлагаем пройти все круги любовного страдания, чтобы в конце всё же попытаться обрести зыбкое спокойствие и немного потанцевать под The Cure.
Начнём с того, что «скандинавское кино» — понятие уж точно не географическое, а скорее эстетико-философское или культурологическое. Ассоциативный ряд, сопровождающий фильмы северных стран (Дания, Швеция, Норвегия, Исландия, Финляндия), тяготеет к мрачным экспрессионистским образам Мунка: что-то болезненное, тревожащее, потустороннее, но неизменно лаконичное по форме. Наследие ли это жестокой древнегерманской мифологии, экзистенциальной философии Кьеркегора, изысканий Ибсена и Стриндберга в поле человеческого отчаяния… Как такой колорит уживается с центральной, пожалуй, темой всего мирового кинематографа — темой любви? И какая она в нордической традиции? Странная, болезненная, неправильная, невозможная, непростительная, разрушительная, слишком сильная, но порой чудотворная и созидательная — вся палитра в семи картинах на каждый день. Неделя очищения через страдание начинается.
Понедельник: «Впусти меня» («Låt den rätte komma in»), реж. Томас Альфредсон, 2008
Уж сколько раз твердили миру (в кино и литературе) о прочности любовного союза двух изгоев, но давайте ещё разок. Оскар — нормальный, в общем-то, мальчишка двенадцати лет, только затравленный одноклассниками и заброшенный родителями, которые, очевидно, в разводе. Стерильные коробки домов в пригороде Стокгольма, пустынные улицы, снежная северная зима, постоянный мрак, в котором тонут движения и звуки, — безжизненный пейзаж нагнетает чувство одиночества и беспомощности. Только жёлтый фонарный свет выхватывает нужное в полярной ночи, словно театральный прожектор. В этом свете мы впервые видим Эли — вроде бы ровесницу Оскара, въезжающую вместе с немногословным отцом в квартиру по соседству.
Постепенно стерильное пространство фильма заполняется липким ужасом, сочащимся из «нехорошей квартиры». Грязь под ногтями Эли, её неопрятные волосы и одежда (к тому же не по сезону), наспех закрытое картоном (только ли от посторонних глаз?) окно кухни, многоразовые склянки, воронки и прочие непонятного назначения вещи, которые отец девочки безучастно пакует в чемоданчик перед выходом из дома, — все эти детали создают инстинктивное физическое отторжение. Но только не для Оскара. Он ведь и сам отторгнут обществом в каком-то смысле, «выплюнут» из семьи и из компании сверстников. Их с Эли выбрасывает на один и тот же «берег» — пустующую детскую площадку, освещённую всё тем же маркирующим важное фонарём. Эта по-скандинавски минималистичная декорация, сценическая условность, достаточна тем не менее, чтобы обозначить — их теперь двое.
Не следует раскрывать здесь дальнейших поворотов сюжета и подробностей, поэтому напоследок предостережение: у фильма есть совершенно несостоятельный американский ремейк с Хлоей Морец и неуместным уточнением «сага» в названии, но лишь скандинавам (может, ещё корейцам) под силу снять по-стриндберговски глубокую и безысходную драму… про вампира. Да ещё с реверансом перед «Выпускником» Майка Николса в финале.
Вторник: «Охота» («Jagten»), реж. Томас Винтерберг, 2012
Любовь не всегда соединяет — порой, напротив, сеет раздор. Лукас, подчёркнуто положительный мужчина лет сорока, работает в детском саду. Он недавно развёлся с женой и потерял место учителя в школе, но даже теперь старается не унывать. Коллеги от него в восторге, малышня тоже. Настолько, что одна из воспитанниц (дочь его лучшего друга, обделённая вниманием родителей) начинает испытывать к нему какие-то наивные нежные чувства. Безответная влюблённость в соединении с непереваренными (и неперевариваемыми в таком возрасте) впечатлениями от порно, увиденного на планшете старшего брата, заставляют её ляпнуть нечто подозрительное, настораживающее в присутствии директора сада.
Есть контексты, само упоминание в которых подобно клейму. Уже неважно, было или не было на самом деле, есть ли доказательства и что в итоге решил суд, — толпа, заражённая общей идеей, разбираться не станет, её дело — линчевать в сплачивающем восторженно-карательном угаре. Презумпция невиновности в настолько болезненных вопросах не работает. Пожалуй, в конце 2010-х Винтерберг мог бы разыграть карту #MeToo, но в конце нулевых — начале 2010-х подобным триггером служила педофилия (за несколько лет до «Охоты» вышли «Милые кости», правда, общего у этих фильмов больше и не найдётся).
Аргумент «дети не врут» как нельзя лучше подходит для «охоты на ведьм»: добрые друзья и соседи, живущие бок о бок в маленьком датском городке и знающие друг друга десятилетиями, безо всякого сопротивления и шокирующе быстро подхватывают вирус обвинения — так всеобщий любимец в одночасье становится изгоем. Homo homini lupus est, древние предупреждали.
Среда: «Собаки не носят штанов» («Koirat eivät käytä housuja»), реж. Юкка-Пекка Валькеапяя, 2019
Говорят, слоган этого фильма — «Задыхаясь от нежности», но ему даже больше подойдёт «Боль освобождает». Здесь по-фински о любви и её последствиях: о травматическом опыте потери (сначала партнёра, а затем и себя самого), о том, что время не лечит (хотя, казалось бы, все об этом знают), о принципиальной невозможности двигаться дальше, когда некуда и незачем.
Вдовец Юха — по профессии хирург, ежедневно вырезает «смерть» во имя жизни. Его собственную боль утраты выдерут точно так же, с корнем, только без анестезии. За десять с лишним лет он так и не оправился после гибели жены, существует по инерции, в каком-то полусне, растит дочь-тинейджера, которая надеется «разбудить» его своими неуклюжими попытками бунта. Случайность толкает Юху в неизведанный мир утех, которые сами по себе мало его прельщают, но дают возможность на какие-то мгновения проваливаться в счастливое бессознательное, где жена по-прежнему рядом. И если первое время в объятиях доминатрикс он эгоистично ищет смерти, то, пройдя инициацию бесцельной и безусловной, как сама любовь, болью, не предполагающей никакой награды в финале, он наконец «оживает».
Четверг: «Рассекая волны» («Breaking the Waves»), реж. Ларс фон Триер, 1996
Близится кульминация недели, и наше (кино)расписание достигает своего эмоционального пика. «Рассекая волны» — квинтэссенция представлений о вере, надежде и любви (раннего?) Ларса фон Триера. Не случайно в христианской традиции имена этих трёх добродетелей носят святые мученицы — фильм открывает трилогию режиссёра «Золотое сердце» (туда же входят «Идиоты» и «Танцующая в темноте»), посвящённую современным юродивым, богоугодным безумцам.
Шотландка Бесс из строгой религиозной общины выходит за чужака Яна, иностранца, работающего на нефтяной платформе в открытом море, но их счастье недолго — из-за случая Ян оказывается полностью парализован. Молодая жена, не отличавшаяся благоразумием и прежде, убеждена, что исцеление зависит от её действий, и приносит себя в жертву (бесславную и абсурдную по меркам окружающих). Это кинематографическая агиография, где подвиг веры, как и положено, вознаграждается не в земной жизни, а только на небесах. Это философское видеоэссе в восьми частях с музыкальными интерлюдиями, практически наощупь (как будет и героиня Бьорк в «Танцующей в темноте») исследующее духовные и нравственные ценности и выводящее, что подлинная вера существует вне церковных стен и канонов, не подчиняется правилам, не укладывается в представления, не артикулируется языком.
Пятница: «Открытые сердца» («Elsker dig for evigt»), реж. Сюзанна Бир, 2002
«Открытые сердца» Сюзанны Бир имеют в основе как минимум два кинематографических источника: «Рассекая волны» Ларса фон Триера и «Нежную кожу» Франсуа Трюффо. Однако снятая по суровым принципам «Догмы 95» картина оказывается произведением полностью самостоятельным, самоценным и самобытным, явленным в ином жанре и новом качестве, несмотря на старый незамысловатый сюжет.
Здесь, как и у фон Триера, любовная жизнь героини терпит крушение из-за несчастного случая: жениха Сесиль прямо на её глазах сбивает машина — теперь он парализован до конца жизни. Сесиль расстроена, но по-прежнему планирует свадьбу и продолжает навещать Йоахима в больнице, параллельно утешаясь беседами с доктором по имени Нильс, чья жена была за рулём той злополучной машины. По мере того, как жених отталкивает Сесиль (там и обида на мир, и боль, и отчаяние, и альтруистические мотивы, конечно, тоже), новый знакомый проникается к ней всё большей симпатией. Ему, как и самой Сесиль, предстоит принести жертву во имя любви, отринуть имеющееся, пострадать за своё «добросердечие» и заодно обречь на страдания других — история про те самые благие намерения, которыми вымощена дорога в ад.
Суббота: «Тот, кто любил Ингве» («Mannen som elsket Yngve»), реж. Стайан Кристиансен, 2008
Даже наивное, на первый взгляд, музыкальное кино о подростках может обернуться квир-драмой, оставляющей горькое послевкусие вроде «Последнего дня» с Гаспаром Ульелем, если снято оно в Норвегии по роману норвежского же писателя-модерниста (вы же знаете этих странных скандинавов). Конец 80-х, Ставангер, обыкновенные трудности и прелести взросления под The Cure, Duran Duran, Joy Division, The Jesus and Mary Chain, The Stone Roses, Japan, Nick Cave and the Bad Seeds и т. д. — саундтрек здесь и правда отличный. 17-летнего Ярле порядком угнетает и провинциальный быт, и перспектива жить так же пресно, как родители, да и Норвегия в своём развитии застряла где-то между «полноценной» Европой и Советским Союзом… С появлением в классе новенького Ингве для Ярле открывается дивный новый мир экспериментальной музыки, элитарных видов досуга и… запретной любви. Дальше — ошибки, сожаления и даже психические расстройства. Считается ли фильмом о любви тот, что рассказывает о её невозможности?
Воскресенье: «Итальянский для начинающих» («Italiensk for begyndere»), реж. Лоне Шерфиг, 2000
Конец тяжёлой недели непременно должен быть счастливым, поэтому в воскресенье смотрим «Итальянский для начинающих» — единственный в подборке фильм с безоговорочным хеппи-эндом. Сложно вообразить, чтобы кто-то из режиссёров-бунтарей, противников голливудщины, отметившихся в рамках «Догмы 95», нашёл себя в каком-нибудь лёгком жанре, но вот же, знакомьтесь, если ещё не успели, — Лоне Шерфиг, скрестившая драму и неглупую мелодраму с романтической комедией, а в «Итальянском…» — ещё и с угрюмой DIY-эстетикой, предписанной манифестом.
Несколько частных историй развиваются одновременно, но не параллельно — этим жителям датской глубинки предстоит отправиться вместе в Италию на Рождество, но вначале они будут сталкиваться вновь и вновь, пока окончательно не очаруют друг друга и зрителей. Персонажи, их мотивы да и сами ситуации больше напоминают сказочные, что при догмовских претензиях на радикальный реализм прилично обманывает ожидания. Неуклюжая девушка-кондитер, знойная итальянка, работающая в ресторане, парикмахер, терпеливо ухаживающая за матерью-алкоголичкой, недавно овдовевший пастор, немолодой мужчина, испытывающий проблемы с дамами, и его приятель, красавчик-официант — все они ищут любовь и к финалу не только встретят её, но и объяснятся. Есть в этой трагикомичной суете что-то от Альмодовара, что-то от Бергмана, что-то от Винтерберга и фон Триера (ранние фильмы «Догмы»), так что картина, при всём кажущемся новаторстве, очень даже в рамках традиции — как общеевропейской кинематографической, так и собственно скандинавской.
