11 сентября в российских кинотеатрах стартуют показы «Дракулы» — нового фильма Люка Бессона, одного из важнейших представителей cinéma du look. В зарубежный прокат картина вышла с подзаголовком A Love Tale, намекающим, что новое прочтение нестареющей классики имеет мало общего не только с современным трендом на хорроры, но и с оригинальной историей.
Валерия Куприна поговорила с Люком Бессоном о его источниках вдохновения, тяге к романтизму, необычном подходе к препродакшену и даже вере в переселение душ.
В отличие от большинства экранных адаптаций Брэма Стокера, ваш «Дракула» — фильм целиком и полностью о любви, а не страсти или стремлении к бессмертию. Вы даже внесли в оригинальную историю несколько небольших, но существенных изменений. Расскажите, как вы пришли к этой идее, своеобразному новому взгляду на уже много раз повторённую историю?
Люк Бессон: Мне кажется, если в центре комнаты вы расположите модель, а вокруг неё Пикассо, Модильяни, Рафаэля, Дюрера — никто из них не напишет одинаковую картину. В кино всё аналогично: у вас есть предмет — книга. Которая мне, кстати, очень нравится, это отличное произведение. Многие выбирают визуализировать её в качестве хоррора, я же, прочитав её снова, решил, что эта книга о любви. Послушайте, мужчина готов прождать 400 лет, только чтобы попрощаться со своей женой. Это очень романтично. И, знаете, сегодня, оглядываясь на мир вокруг, немного любви — это, вероятно, лучшее, что вы можете дать людям.
А что насчёт самого Дракулы, в вашей версии он во многом также отличается от устоявшегося канона. Правильно ли я понимаю, что вы строили образ вокруг актёра Калеба Лэндри Джонса?
Люк Бессон: Всё верно. Мы с Калебом вместе работали над «Догменом», и, надо сказать, он — настоящий гений. Мне очень повезло. С тех пор я ужасно хотел сделать с ним ещё хотя бы один фильм, мы перебирали возможные варианты, и нас осенило: Дракула — идеальная роль для Калеба. В рамках одного персонажа ему предстояло проинтерпретировать 20 разных образов — от 25-летнего юнца до 400-летнего вампира. Это тот тип персонажа, с которым актёр может играть, разойтись на полную катушку, привнести в него весь свой потенциал. Так что да, сначала был Калеб, потом Дракула, которого мы с ним собирали по крупицам. И, что интересно, он получился куда ближе к Чудовищу из «Красавицы и чудовища», чем, собственно, к Дракуле. Потому что сначала вы видите его и думаете: «О нет, это монстр, он отвратителен», — но в конце уже умоляете его не убивать. (Смеётся.)
Читайте также: Рецензия на «Дракулу» Люка Бессона
Тогда возникает вопрос про остальной каст, например, Кристофа Вальца и Зои Блю (дочь Розанны Аркетт, сыгравшей у Бессона в «Голубой бездне». — Прим. ред.) — вы изначально видели их в фильме или шёл долгий процесс прослушиваний?
Люк Бессон: Кристоф Вальц — потрясающий актёр, я всегда хочу с ним работать. Но он не тот человек, к которому вы можете просто взять и прийти со сценарием. Поэтому, предложив ему роль священника, я сначала показал ему «Догмена» — Кристоф не знал Калеба, а мне хотелось, чтобы он понимал, против кого его персонажу предстоит бороться и против кого предстоит играть ему самому. Я же знаю актёров: роль — одно дело, оппонент — уже совсем другое. Так что да, Кристоф был в восторге от Калеба и согласился на фильм. С Зои дела обстояли иначе. Когда я впервые к ней обратился, я не знал, что она дочь Розанны, — у них разные фамилии, а в последний раз я видел её, когда ей только исполнилась пара недель. А потом я понял и подумал: «Боже мой!» Розанне ведь было 28 лет, когда мы снимали «Голубую бездну», Зои исполнилось 28 во время съёмок «Дракулы». Иногда Розанна заглядывала на площадку, и тогда я просто сходил с ума — на камере Зои выглядела в точности как мать.
Читайте также: Рецензия на «Догмена» Люка Бессона
Вы часто говорите, что не черпаете идеи в кино, но в контексте «Дракулы» интересно, вдохновляла ли вас живопись, в частности, относящаяся к романтизму? Во время просмотра складывается впечатление, что многие мизансцены выстроены по принципу, например, того же Теодора Жерико. У вас были какие-то референсы или всё получилось само собой?
Люк Бессон: Обычно перед съёмками я веду своего оператора и главного осветителя в музей. На стадии препродакшена «Дракулы» мы были в Лувре и Орсе. Я хочу, чтобы на время съёмок они забыли TikTok, платформы, все эти клиповые образы, просто говорю им: «Ребята, пошли в музей, посмотрим на картины». (Смеётся.) И потом мы по 10 минут стоим напротив каждой, просто впитываем в себя цвета, формы, композиции. Для «Дракулы», конечно, мы ориентировались на больших художников XIX и XX веков, потому что это тот временной период, в который происходит действие фильма. Моне, Мане, Гоген и так далее. Вот это было по-настоящему вдохновляюще. Так что да, мы черпали вдохновение из живописи больше, чем из чего-либо ещё.
А что насчет костюмов, ювелирных украшений, хореографии, создания полноценных образов персонажей — каким был процесс проработки фильма на этой стадии?
Люк Бессон: Знаете, у нас очевидно был меньший бюджет, чем, например, у американцев, поэтому нам приходилось работать, во-первых, точнее, во-вторых, усерднее. Так что мы действовали по такой схеме: в начале каждой недели я, постановщик Юг Тиссандье, дизайнер по костюмам Корина Бруан, оператор Колин Уондерсман, художник Патрис Гарсиа, с которым я работаю с «Пятого элемента», и Калеб собирались в одной комнате. Патрис начинал рисовать, а мы приступали к обсуждению. Потому что было важно видеть реакцию каждого именно в моменте, как когда мы, например, выбрали фиолетовый цвет для дизайна костюмов Дракулы, и всё внезапно встало на свои места. И вот так мы все были включены в процесс, все понимали, чего именно мы хотим и как этого добиться, пазл начинал складываться. Я думаю, как раз поэтому фильм выглядит таким полным, завершённым, всё в нём на своих местах.
Вашим постоянным композитором на протяжении многих лет был Эрик Серра, но музыку для «Дракулы» написал Дэнни Элфман. Как образовался ваш дуэт, вы сами обратились к нему с предложением о сотрудничестве?
Люк Бессон: Я всегда любил работы Дэнни и ещё на стадии проработки сценария подумал, насколько потрясающе было бы, согласись он поработать над «Дракулой». Понимаете, с самого начала моей карьеры, когда у меня не было ни денег, ни имени, и по сей день моя философия не изменилась: не попробуешь — не узнаешь. Очень русский подход. (Смеётся.) Так что я позвонил агенту, он назначил нам с Дэнни зум, и с первых минут всё стало понятно. Потому что Дэнни сказал: «Люк, мне нужно тебе кое в чём признаться: я уже 25 лет мечтаю сделать “Дракулу”». Вот так. Не знаю, как мы друг друга нашли, случилось какое-то чудо. И работать с таким гением очень легко: он предлагает, если тебе не нравится — это его не оскорбляет, он вносит правки и предлагает новые варианты. Ты просто стоишь рядом и наблюдаешь за талантливым человеком.
В других интервью вы упоминали, что съёмки пришлось перенести из Франции в Финляндию из-за несоответствия погодных условий. А где вам вообще комфортнее снимать — в павильоне или на натуре?
Люк Бессон: Честно, в павильоне. Потому что так ты чувствуешь себя богом, можешь контролировать вообще всё. Когда мы делали «Голубую бездну», приходилось считаться с морем. Даже не считаться, а подчиняться ему, понимаете? Но ты пытаешься его обуздать, как-то договориться. Это своего рода вызов.
В «Дракуле» одним из важнейших элементов становится тема реинкарнации. Она вообще часто появляется в ваших работах, в «Валериане и городе тысячи планет» персонажи буквально проговаривают её концепцию вслух. Вы сами верите в переселение душ или это чисто необходимый художественный приём?
Люк Бессон: Конечно, я верю, что реинкарнация существует, но, как и все, понятия не имею, как она работает. Мы все возвращаемся в землю, превращаемся в прах, и что-то рождается из этого праха — может, растение, может, что-то ещё. Так что да, определённо существует нечто большее, нечто за гранью нашего понимания.
