5 сентября в российский прокат выходит игривое подростковое драмеди «Лгунья» — призёр ММКФ в номинации «Лучшие премьеры»: юная Ева (Лиза Ищенко) попадает в двусмысленную ситуацию с известным шоуменом, в результате чего мужчину несправедливо сажают за решётку, а Ева становится звездой массмедиа. Внутренний конфликт между желанием разоблачить клевету и жаждой популярности испытывает Еву на прочность. Валерия Косенко поговорила с режиссёром фильма Юлией Трофимовой о подростковом кино, съёмках «Лгуньи» и проблемах общественного резонанса.
Прежде чем говорить о «Лгунье», хотелось бы поговорить о тебе. Ты пришла в режиссуру достаточно поздно, тяжело ли было с нуля начинать творческую карьеру?
Юлия Трофимова: У меня случился кризис среднего возраста, я достигла больших успехов в своей прошлой карьере и ушла с позиции топ-менеджера в крупной консалтинговой компании. Ни деньги, ни положение меня больше не радовали, и я решилась на такой крутой поворот в жизни. Постепенно я начала открывать то, что мне было интересно: занялась фотографией, написанием сценариев, поступила в киноакадемию в Нью-Йорке — сначала на сценарное мастерство, затем на режиссуру.
Писать мне было недостаточно, а режиссура стала отражением меня и моего психотипа. Честно говоря, я совсем не разочарована.
Помимо New York Film Academy, ты училась в Московской школе нового кино. В чём отличие образовательных подходов в киновузах США и России?
Юлия Трофимова: В Америке весь образовательный процесс направлен на то, чтобы ты закончил обучение, обладая всем необходимым инструментарием для работы, — то есть ты получаешь хорошую ремесленную подготовку. В процессе обучения ты всё время снимаешь, тебе преподают практикующие режиссёры. И в этом более прикладной способ вхождения в профессию. У нас он более интеллектуальный, философский, больше сосредоточенный на процессе. Московская школа нового кино, моё второе место учёбы, имеет нестандартный подход в обучении. Здесь развиваются скорее умение мыслить и насмотренность. В целом комбинация одного и другого хорошо работает, поэтому ничто не бесполезно.
Два твоих полных метра посвящены теме взросления и существуют в нише подросткового кино. Тебе комфортно работать в этом направлении или сегодня подростковое кино лучше котируется?
Юлия Трофимова: Я никогда не подходила к этому конъюнктурно. Помимо фильмов, я сняла два сериала про взрослую женщину, кстати, также переживающую своё взросление. Не зря говорят, что режиссёр снимает одно и то же, но по-разному: для меня важна тема внутренней трансформации, я снимаю людей на перепутье — тогда, когда они вынуждены принять важное для себя решение. Свой первый фильм «Страна Саша» я планировала как подростковый. Я сама выросла на картинах Сергея Соловьёва и Динары Асановой, и мне хотелось снять подобное про наше поколение. С «Лгуньей» было по-другому: я прочла книгу, и меня зацепило то, что такую историю можно рассказать в таком тоне. Это был вызов: снять фильм с такой проблематикой, не прибегая к языку социальной драмы. Я бы, может, и не хотела, чтобы мой второй фильм вновь был про подростков, но так вышло.
«Лгунья» поставлена по одноимённой книге израильской писательницы Айелет Гундар-Гошен. Чем тебя привлёк этот материал, помимо необычной для такой истории интонации?
Юлия Трофимова: Мне понравилось, что в этой истории никто не знает, что произошло на самом деле. Это близко фильму «Не смотрите наверх»: есть правда и неправда, которые растут как снежный ком, вызывая полярные реакции, и никто не знает, к чему это приведёт. Было любопытно проследить, как неправда сможет перерасти во что-то большое, резонансное и травматичное. На фоне этого важно было показать маленького подростка, которому ещё сложнее находить свой голос среди громогласных взрослых. Даже нам порой трудно устоять и ответить на вопросы: что происходит на самом деле, чего я хочу, есть ли у меня внутренний стержень и моральный компас. Если к 40 годам мы это как-то в себе нащупываем, то в 17 это сделать сложно. Об этом хотелось поговорить как с подростками, так и с родителями.
Не было страха, что сюжет не ляжет на российскую почву?
Юлия Трофимова: Был, и, возможно, он и не лёг. Одна из продюсеров мне как-то сказала, что мы будто не прожили ещё проблему с «сама виновата» и вдруг уже становимся на защиту тех, кто обычно бросает обвинения женщинам. Но для меня эта история значительно шире. В «Лгунье» насилие выступает лишь метафорой того, что в любой, абсолютно любой теме могут быть перекосы. Речь о том, что следует опасаться категоричных мнений, потому что любое категоричное мнение — скорее всего, неправда. Действительно, есть опасность, что история немного несвоевременная. Хотя выбранный тон помогает говорить об этом не как о чём-то социальном или документальном, не как о России настоящего. Это скорее универсальное метафорическое высказывание о том, что могло бы случиться везде.
Гугл, кстати, определяет «Лгунью» как социальную драму.
Юлия Трофимова: Да, и меня это очень бесит. На некоторых фестивалях, где мы участвовали, фильм правильно позиционировали как трагикомедию или драмеди. Социальная драма — это как раз то, чем «Лгунья» не является. Возможно, я бы определила её как социальную сатиру.
Снимая детское кино или подобные coming-of-age истории, режиссёры часто обращаются к анимационной эстетике: через манеру съёмки, гибкую камеру, условность или стереотипных персонажей. В «Лгунье» это отчасти тоже чувствуется. Как ты относишься к тому, что сегодня детское или даже подростковое кино — это, как правило, про мультяшность? И что такое в твоём понимании подростковое кино?
Юлия Трофимова: Прежде всего, должна быть актуальная для подростков тема, разыгранная живыми героями, говорящими на языке, органичном молодым людям. То есть работа с актёрами всё-таки первична. Дальше уже выбирается визуальный стиль, монтаж и так далее. Мультяшности, например, совсем нет в «Стране Саше», но этого больше в «Лгунье». Это объясняется не целью удержать внимание, а той, что преследует Уэс Андерсон, — показать, что всё это некая надбытовая ситуация. Мы намеренно избегаем документализма, который был в «Стране Саше»: многие подростки писали мне, что увидели и почувствовали себя в этом фильме. «Лгунья» устроена сложнее: она не пытается ни с кем заигрывать. Увидим, как фильм покажет себя после выхода на экраны.
Ты упомянула Уэса Андерсона, и это первое, что приходит в голову при просмотре. Были ли референсы для «Лгуньи»? Помимо прозвучавших Асановой и Соловьёва.
Юлия Трофимова: Асанова и Соловьёв, а с ними и многие сандэнсовские инди-фильмы были вдохновением для «Страны Саши». С командой «Лгуньи» у нас был только один референс — «Амели». Хотелось, чтобы это была немного странная героиня. Про Уэса Андерсона мы не говорили, хотя меня явно туда непроизвольно тянет.
Съёмки развернулись в Нижнем Новгороде и частично в Москве. Почему Нижний?
Юлия Трофимова: Мне вообще нравится снимать где-то помимо Москвы. В Севастополе я снимала «Страну Сашу», сериал я снимала в Астрахани, «Лгунью» — в Нижнем Новгороде. Скоро у меня выйдет фильм, который мы снимали под Владивостоком. Для «Лгуньи» мы смотрели много городов, и Нижний поразил меня своим стрит-арт-вайбом. Для съёмок нам нужна была река, яркие улицы — и всё это мы нашли здесь.
Расскажи про каст. Чем обусловлен выбор Стаса Старовойтова на роль медийного лица? Я заметила в кадре много театральных питерских актёров.
Юлия Трофимова: Я пробовала много людей на роль Стаса, и всё было не так: актёр играл шоумена, и в это не верилось. Стас почти ничего не играет, существуя в кадре только на своей органике. На другие роли я хотела найти неизвестные лица, но и не могла не видеть Лизу Ищенко в образе главной героини. В итоге мы много искали, многих слушали, и каждый раз я сравнивала это с пробами Лизы, пока не поняла, что лучше я никого не нахожу. Вот для Арсения Вейса «Лгунья» стала дебютом: в книге его персонаж очень необычный, и мы искали актёра с подходящей фактурой. По поводу остальных: я знаю много московских и питерских театральных актёров, которых мало снимают. Они мне очень нравятся, поэтому каждый раз, как будет возможность, я буду приглашать их в проекты.
Про твою главную героиню: как ты считаешь, заслуживает ли Ева зрительского сопереживания и почему?
Юлия Трофимова: Мои героини заслуживают сопереживания хотя бы потому, что они как мы. В нас намешано много и плохого, и хорошего, и мне нравится видеть это в героях — и своих, и чужих. Зритель видит, как человек борется со своими демонами и как он побеждает, и это заслуживает сопереживания. Ева проходит свой мучительный путь, в процессе которого она может дико раздражать, и это окей. В идеале мы проходим этот путь вместе с ней, а затем оправдываем.
Хочется спросить и про героиню Даши Верещагиной. Во-первых, сохранилось ощущение, что её должно было быть больше на экране. Было ли что-то вырезано с её участием?
Юлия Трофимова: Вырезано не было, но хотелось бы больше. Боюсь, что это драматургическая оплошность. В книге её персонаж выступает лишь одним из многих, с кем встречается Ева и чьи слова подталкивают героиню к её финальному выбору.
Осторожно, спойлеры!
Кстати, про финальный выбор: в сцене суда сразу после публичного признания Евы ты даёшь крупный план на то, как героиня Даши Верещагиной одобрительно улыбается, хотя поступок Евы — подлость по отношению и к ней, и к девочкам, чьи истории не были вымышленными.
Юлия Трофимова: На самом деле её героиня понимает, что Ева хайпует на своей истории. Она не знает, правду ли та говорит, но она на собственном опыте понимает, что люди, оказавшиеся на её месте, не ведут себя так и не строят на этом популярность. Возможно, она подозревает, что Ева лжёт, и поэтому в сцене суда радуется, что та признаётся в обмане.
Как ты считаешь, в нашей реальности общество бы также отреагировало на идентичную ситуацию? Без коллективного осуждения и виктимблейминга.
Юлия Трофимова: Общество вообще странно на всё реагирует, так что представить можно любую ситуацию. Конкретно наше общество первым делом клеймит женщину, но если людей бесит какой-то медийный персонаж, то они с удовольствием набрасываются на него вне зависимости от пола. Здесь неважно, какую сторону занимает общество, но важно, как скоро оно готово занять позицию — выбрать свою генеральную линию, отбросив все сомнения. Каждому хочется присоединиться к кому-то, не подвергая это анализу и не спрашивая у себя, что об этом думаю я сам. Это долго, а занять чью-то уже готовую позицию — быстро.
Расскажи про свои творческие планы: хотела бы задержаться в подростковом кино или хочется поработать с другим материалом?
Юлия Трофимова: Я сейчас на этапе постпродакшена «Большой земли» — сложно устроенной драмы про женщину 30 лет. Это принципиально другое кино и по жанру, и по теме. Есть ещё несколько запланированных экранизаций: одна про поколение 30-летних, другая подростковая. Есть затеи на сериалы — все они уже о более взрослых женщинах.
