16 февраля в прокат выходит «После Янга», второй фильм Когонады, режиссёра, изначально прославившегося своими видеоэссе об Одзу, Брессоне, Уэсе Андерсоне и других великих режиссёрах. Простая история из ближайшего будущего, в которой отец семейства в исполнении Колина Фаррелла пытается починить робота-няню, оборачивается трогательной драмой о поиске идентичности и о реальности наших воспоминаний. Артём Макарский поговорил с режиссёром о написании сценария, пародии на Вернера Херцога и его восприятии времени.
Прим. редакции: интервью было взято в феврале 2022 года. С тех пор на Apple TV+ успел выйти отличный сериал «Патинко» («Дорога в тысячу ли»), для которого Когонада снял половину серий, Колин Фаррелл ролями в «Банши Инишерина» и «Бэтмене» утвердил свой статус одного из лучших современных актёров, а Мицки, исполняющая песню на титрах, получила номинацию на «Оскар» за песню из «Всё везде и сразу» — но в интервью вопросов об этом нет.
— По сравнению с рассказом «Прощаясь с Янгом» из сборника Александра Вайнштейна «Дети нового мира» в фильме история выглядит совсем иначе — например, Янг кажется куда более эмпатичным и человечным. Когда вы взялись за сценарий, что вам захотелось сразу поменять в этой истории?
— Конечно, я понимал, что сценарию сразу потребуются изменения, это было необходимо. Фильм должен был расширить короткий рассказ — при этом, надо сказать, сама его завязка мне очень понравилась. События рассказа происходят в течение одного дня — в нём мужчина просто пытается починить семейного робота, и в ходе воспоминаний, появляющихся по ходу сюжета, он начинает чувствовать с этим роботом связь. Сначала он просто думает о нём как о каком-то сломанном приборе, но потом он начинает чувствовать нечто давно забытое.
Я решил взять только основу истории и расширить её — в первую очередь в длительности, не ограничиваясь всего лишь одним днём. Также я решил подумать: а кем вообще может быть Янг? Мне показалось, что у Янга может быть какая-то тайна. Таким образом открытие, к которому должен был прийти Джейк, герой Колина [Фаррелла], было бы связано не только с совместными воспоминаниями. Это открытие ещё бы и заставило Джейка задуматься о чём-то более глубоком, в том числе о течении времени. Обо всём этом я размышлял скорее как будущий зритель, а не автор сценария, пытающийся уместить в тексте свои собственные идеи и переживания — просто подумал о том, что так было бы интереснее для самого фильма.
— Как в сценарии появилась линия о прошлом Янга?
— Всё произошло довольно органично. Мне кажется, само написание сценария было моей попыткой понять Янга — но при этом я пытался держать с ним дистанцию, не до конца раскрывать его. Время от времени из-за этого я практически ощущал себя Джейком — пытался ощутить, нет ли чего-то, чего я ещё не знаю об этом роботе. Ведь у него, на первый взгляд, всего одно предназначение? И ему, наверное, всего семь лет?
Но чем больше я узнавал о Янге, тем интереснее для меня была следующая идея: что, если этот робот уже был в употреблении? И что, если он прожил целую жизнь? Затем я сделал ещё один шаг и подумал: что, если в этой жизни у него был кто-то важный? И уже потом я попытался придумать, какой в принципе может быть история этого важного человека. Я в целом так и пишу: я не знаю наверняка все ответы — и просто стараюсь следить за тем, куда меня ведёт история.
— В этой линии есть реплика, которая мне кажется очень важной для всего фильма: о том, что Янг никогда не спрашивал себя «Я человек?», только «Я китаец?». Тема идентичности — центральная в «После Янга». Вам это близко?
— Да, конечно. Когда я начал думать о Янге и том, каким он может быть… Рассказ, давший фильму основу, написан автором без азиатских корней — и эта тема была не так сильно вплетена в его историю. Но когда я, режиссёр-азиат, начал адаптировать рассказ, меня заинтриговала сама идея робота-азиата: что вообще может означать эта фраза? Так я понял, что «азиатскость» в данном случае — конструкт. Кто-то ведь создал для Янга этот тип идентичности, этот тип этнической принадлежности. И вот это для меня очень интересно. Мы все видели довольно много фильмов о том, как искусственный интеллект хочет стать человеком. И о том, что быть человеком очень непросто: у нас куча экзистенциальных вопросов, беспокойств, да и вообще — просто очень сложно. Это все мы давно знаем.
Но что, если искусственный интеллект совершенно не беспокоит его «искусственность»? Что, если его беспокоит его сконструированная идентичность? Я думаю, многих из нас вообще волнует вопрос идентичности — и того, как мы воспринимаем мир вокруг нас, как и того, какими хотят видеть нас люди. Множество этих восприятий навязаны нам — и мы постоянно боремся за то, что считаем аутентичным, присущим именно нам. У многих из нас есть тяга к ощущению места, причастности к чему-то — и вот так Янг пытается понять все эти вещи, ощутить их, пусть даже и через свои воспоминания. Но при этом я думаю, что и Джейк точно такой же. Мне кажется, Джейк потерян и пытается на самом деле спасти не Янга, а в какой-то степени себя.
— Это ощущение потерянности хорошо проявляется в сцене с чаепитием: Джейк говорит, что он уже не знает точно, действительно ли ему нравится вкус чая, да и что ему вообще нравится.
— Да, в фильме всего два человеческих воспоминания, всё остальное — только то, что помнит Янг. Но тут, что важно, мы видим именно то, что помнит Джейк. Во время съёмок «После Янга» я пытался работать с тем, как работает память, как эти картины из прошлого постоянно видоизменяются. И для Джейка эта сцена с чаем — как и сам чай — очень много значит. Потому что это часть его поиска смысла в окружающем мире, чего-то, что будет важным только для него.
Именно в этот момент он чувствует свою близость к Янгу. Внезапно он забывает, что перед ним робот. И потом, когда они оба выпивают чай и он слышит, как чай просто булькает внутри искусственного тела Янга, он снова дистанцируется от него — и снова теряет часть своей идентичности, связанной с чаем. Мне самому это очень знакомо, я чувствую примерно то же самое по отношению к кино. Фильмы — одна из первых моих влюблённостей. И по мере того, как они становятся моим делом жизни, иногда я забываю о том, как и почему они дарят мне радость. У Джейка явно есть такая проблема.
— Любовь к чаю проявляется в Джейке ещё и через неожиданный момент: он пародирует Вернера Херцога и то, как он рассказывает о чае.
— Да, это потрясающий момент — Колин справился просто прекрасно! На самом деле он даже нарочно сделал эту пародию неидеальной — потому что ему показалось, что идеальная у Джейка просто не получилась бы. По-моему, я поделился с Колином этим фильмом, это настоящая документалка, называется All In This Tea (фильм Леса Бланка и Джины Лейбрехт. — Прим. ред.). И Вернер Херцог действительно сказал всё это в кадре.
— Я бы хотел вернуться к вашей любви к кино. В «После Янга» звучит кавер на песню из фильма «Всё о Лили Чоу-Чоу» — насколько для вас он важен?
— Ох. Это один из тех фильмов, что остаются с тобой навсегда после первого просмотра. И песня тоже — я часто о ней думаю, возвращаюсь к ней, переслушиваю. Когда я писал сценарий, я решил, что хочу сделать одно из воспоминаний Янга воспоминанием о концерте. Но что там будут играть? Я сразу подумал про Glide — ведь она звучит в фильме об отчуждении, о желании принадлежать к чему-то, чувствовать с кем-то родство. Мне кажется, в интонации «Всё о Лили Чоу-Чоу» есть что-то, что подходит и моему фильму — всем этим размышлениям об оторванности Янга от остальных.
— Кажется очень удачным, что эту песню в фильме исполняет именно Мицки, — темы её собственных песен очень близки фильму. Как вы решили, что именно она должна спеть Glide?
— Да, я большой фанат Мицки, и вы совершенно правы: все её песни — о попытках встроиться, они очень сырые, очень правдивые. Когда я думал о том, что было бы отлично использовать песню из «Всё о Лили Чоу-Чоу», чтобы подчеркнуть тематику своего фильма, её кавер был моей мечтой. Я понимал, что её исполнение будет безупречным, и я пытался, хоть и немного эгоистично, сделать всё, чтобы моя мечта осуществилась.
И когда мы связались с ней, то оказалось, что, когда «Всё о Лили Чоу-Чоу» вышел на экраны, она как раз была в Японии — и что как фильм, так и песня очень многое для неё значат. Она была в восторге от идеи! Насколько я помню, она в этот момент была в туре, но сразу сказала: не переживайте, я запишу этот кавер. Это заняло некоторое время, но, как видите, у неё всё получилось.
— В самом начале разговора вы говорили о том, что хотели заставить Джейка и зрителей фильма задуматься в том числе о течении времени. Мне вообще кажется, что время для вас — одна из самых важных категорий: так было и в «Колумбусе», и в «Янге». Это очень медленные фильмы со своим собственным отношением ко времени — они погружают в себя, заставляют тебя забыть о том, что ты в кинотеатре или смотришь фильм на ноутбуке или телевизоре.
— Чёрт, даже не знаю, как вам ответить, но это очень приятно слышать. Думаю, это связано с тем, что именно такие фильмы мне обычно и запоминаются — фильмы с иным, очень особенным ощущением времени и темпа. При этом надо сказать, что темп фильма для меня — такая субъективная штука. Мне кажется, когда я делаю кино, то делаю его таким, какое хотелось бы посмотреть мне самому. Оно может быть неидеальным, но мы все стараемся стремиться к лучшему — но да, это именно те фильмы, которые мне интересны в первую очередь как зрителю. Я уверен, что это заметно.
Когда я выхожу из кино после фильма, который мне очень понравился, то ощущение выдуманного мира, которое он мне дал, продолжает со мной резонировать ещё какое-то время. Иногда это длится месяцы, если не годы — есть фильмы, которые я бы назвал неотъемлемой частью себя, и всё благодаря их особому ритму. Поэтому услышать такое о собственном кино — высший комплимент и то, к чему я стремлюсь.
