Посмотри в глаза чудовищ: «Легенда о динозавре»

29 апреля 1977 года на экраны Японии вышел фильм Дзюндзи Кураты «Легенда о динозавре». Два года спустя картина была выпущена в прокат в Советском Союзе. Об этой диверсии, в корне изменившей сознание даже наименее впечатлительной части зрителей, с ностальгией вспоминает
Анастасия Белокурова.

Многим, кому довелось в детстве попасть на искомый киносеанс, изображение заменило и воображение, и соображение на много лет вперёд. Триумфальный показ фильма в 1979 году (48 млн зрителей) со временем обрёл статус городской легенды. Поговаривали, что «людей с искалеченной психикой увозили на скорой, а одна девушка даже умерла от разрыва сердца в кинозале». Целое поколение детей 70-х долгое время было способно заставить себя заснуть только при включённом свете, а наиболее яркие кадры навсегда запечатлелись в неокрепшем сознании с ужасающе фотографической чёткостью. В СССР не имели понятия о жанре кайдзю, ограничение 16+ в данном случае отсутствовало, а единственными страшилками на тот момент являлись приключения Синдбада — «Седьмое» (1954) и «Золотое» (1974). Но американские версии арабских сказок, при всем мастерстве легендарного создателя спецэффектов Рэя Харрихаузена, столь массового влияния на психику советского ребёнка не произвели.

Мы никогда не узнаем, благодаря кому из киночиновников СССР получил столь взрывоопасный подарок. Возможно, картина случайно попала на экраны в силу дружественных отношений с кинокомпанией «Тоэй», добросовестно разбавлявшей прокат разнообразным анимационным репертуаром. Однако некоторые критики и по сей день считают, что здесь не обошлось без сознательного вредительства — больно силён был нанесённый ущерб.

Что же именно произошло? Что увидел неподготовленный зритель? После классической заставки «Тоэй», где о скалы бьётся суровый прибой, без всяких вступительных титров на экране возникает перепуганный женский глаз. Гуляющая в лесу у подножья Фудзи девушка проваливается в пещеру, где в обрамлении тающих ледяных сталактитов видит гигантское яйцо доисторического ящера. Скорлупа трескается, являя миру другой глаз — нечеловеческий и ужасный, как самый дикий ночной кошмар. Узнав о происшедшем из теленовостей, на поиски окаменевшего яйца отправляется молодой геолог Ашидзава (Цунэхико Ватасэ) — столичный модник в солнцезащитных очках и с повадками супермена. Тем временем пёстрые стайки молодёжи на озере Сай готовятся к ежегодному празднику дракона. Вскоре и вся Япония узнаёт о том, что древние легенды иногда подвластны силе вечного возвращения. Из глубинных вод явит себя чудовищный монстр из далёкого прошлого, пробуждённый к жизни небывалой вулканической активностью.

Казалось бы, перед нами очередной вариант стандартного хоррора. Кого можно испугать всерьёз возвращением рептилии-переростка? Однако с картиной Дзюндзи Кураты дела обстоят ох как непросто. Сила воздействия фильма на зрителя заключена в невероятном сочетании изображения и саундтрека. Расфокусированный пейзаж создаёт особый эффект — привносит в картинку призрачную поэзию. Японское кино 70-х переживало значительное влияние Запада. Здесь же есть и европейский уверенный ритм, и национальный японский дух, и особенный колорит зачарованного пространства. Несмотря на формальное отношение к кайдзю, картина решена в принципиально ином ключе и не имеет ни малейшего отношения к занимательным эпопеям о приключениях Годзиллы, Мотры, Родана и других героев жанра. Сцены нападения чудовища наполнены острым психологизмом, своего рода изощрённой философией насилия: безмолвно-серый озёрный штиль нарушает неслышный всплеск, медленно, словно в рапиде, появляется из-под воды голова ящера. Монстр атакует лежащую в резиновой лодке девушку. Странный медитативный джаз озвучивает жуткий форсаж, зритель видит крупные планы морды существа, его вздымающуюся в облачный флёр длинную шею, зияющую окровавленную пасть. Курата практически не оставляет шанса посмеяться над происходящим. В отличие от рядовых фильмов кайдзю, здесь нет места иронии. Как и нет места для простых примитивных чувств.

По сути это фильм-катастрофа, наполненный мрачной романтикой. Метафора жизни и смерти, очищенная от всего наносного. Потусторонний флёр, сопутствующий в принципе рядовому сюжету, существует благодаря особому мастерству в изображении двух стихий — воды и воздуха. Затуманенная озёрная гладь, которой любуются поначалу ничего не подозревающие обитатели кемпинга, ужасающе красива в своей тревожной безмятежности. Страх вызывают не столько чудовища, сколько сам — безупречный в своём киновоплощении — пейзаж. Визуальное совершенство и жестокость — визитная карточка японского менталитета — в ленте Дзюндзи Кураты буквально просачиваются под кожу довольно чувствительным холодком.

Подобно тому, как в одной из сцен геолог Ашидзава видит, как мотылёк трепещет в луже крови, выпущенной плезиозавром из неудачливой лошади, сознание зрителя столь же неотвратимо увязает в происходящих на экране событиях. Так миру технического прогресса уверенным ударом наотмашь возвращается первобытный ужас. В финале разбушевавшаяся Фудзияма обрушивает на природный ландшафт свою неумолимую гневную лаву. И только тогда спасительное чувство логичной завершённости пережитого кошмара возвращает зрителю долгожданные гармонию и покой.