Вернувшись с набережной Круазет, КИНОТВ сфокусировался на российском кинопрокате, где разгуливают «Детектив Пикачу», очередные «Люди Х» с «Годзиллой» и тёмный двойник истории о Супермене («Гори, гори ясно»). Оля Касьянова решила посмотреть на всё это отстранённо и пришла к неожиданному выводу: мода на психотерапевтичные подтексты в кино и сериалах претендует на звание чуть ли не главного драматургического тренда десятилетия.
Совсем недавно с синхронным уханьем закончились две эпохи — киношная и сериальная, эпоха «Мстителей» и «Игры престолов». Помимо фамилии Старк, гигантомании и битв-дефиле, где каждому из героев, накопленных за декаду, досталось по своей краюшке экранного времени, их объединяет общая парадигма реакции. Несмотря на то, что на финале «Мстителей» аплодировали и смахивали скупую слезу, а передел Вестероса вызвал шквал негодования (в конце концов, бесплатное всегда охотнее ругают, чем то, что смотрят за деньги), обоих могулов одинаково бесполезно судить с точки зрения их собственной драматургии (горе тому, кто зачем-то пытается). Эти огромные развлекательные проекты, неминуемо ставшие чем-то большим, чем развлечение, должны были аукнуться в людях, которые прожили с ними столько лет, масштабными обобщениями «про жизнь и время», и в обоих случаях эти обобщения никак не связаны с художественной правдой произведений — потому что её там, в общем, и нет. Зато есть кое-что другое: простые причинно-следственные связи из кабинетов психолога и книжек по саморазвитию. Главные вещи десятых. Травма. Абьюз. Гиперкомпенсация. Преодоление. Токсичность. Эволюция (деградация) личности.
Бесполезно сетовать, что Дейнерис, которая кружила над Королевской Гаванью, — не та Дейнерис, которую мы знали семь сезонов. Этот вотум недоверия вынесен с точки зрения драматургического чутья, или, говоря проще, интуиции и комплексного жизненного опыта. И такая точка зрения тут совершенно не нужна. Если понять, что перед нами не объёмный персонаж, то есть человек, а лишь один его двухмерный срез — функция, психотип, то всё становится на свои места: гиперкомпенсация травмы, помноженная на неблагоприятные обстоятельства, привела к деградации личности. Бдыщ! Как утверждал Джокер, иногда достаточно одного очень плохого дня, чтобы сделать из героя злодея. Отсутствие каких-то весомых мотивировок, промежуточных фаз и переходов только обостряют красоту этой сентенции. Двухмерный мир терапевтических новелл любит эффектные скачки — они вызывают сильный эмоциональный отклик.
«Мстители», вершина эпохи супергеройского кино, отшлифовали схему психотерапевтической новеллы до блеска: чем больше герои превращались в типовую схему «травма — гиперкомпенсация — преодоление», где суперсила проступала, словно бугристая корка на детской ранке, тем больше зритель вовлекался в этот конструктор, примеряя его на себя перед умозрительным зеркалом. Сами личности героев, таким образом, превращались в вешалки, в условного «Фрэнка» или «Петю» с плакатов с психологическими упражнениями в средней школе — зато ничто не мешало и не торчало. Когда тебе нужно, чтобы схему понял и примерил миллион миллениалов (ха-ха), нужно быть осторожнее и не перебарщивать с конкретикой: семья, эго, тревога и одиночество — вот, в общем-то, и весь репертуар, который подойдёт. Эксперименты с фильмами о Капитане Америка, где было чуть больше социалочки и других менее универсальных тем про внешний мир, показал, что выходить за пул стандартных психологических сессий не стоит — повалит хейт. «Будь собой», «Не вини себя», «Твоя слабость — это твоя будущая сила»... Типовые реплики коуча средней руки со временем даже перестали маскироваться и теперь озвучиваются пословно, моральным придатком к каждой серии, как последнее двустишье басни. При этом продюсеры, придавленные ответственностью за огромные бюджеты, выпускают в одном и том же фильме по две расцветочки одних и тех же посылов: синенькую и красненькую, для либералов и консерваторов, отчего получается безумная идеологическая мешанина, которая, тем не менее, оказывается лучшим компромиссом. Как сказал бы Тирион, когда никто недоволен — все довольны.
За супергероикой, одной из новых мифологий ХХ века, всегда водилась слава простой метафоры для сложных человеческих переживаний. Ещё больше, чем фэнтези, она походит на сказку — древний инструмент познания абстракций через иносказание, символизм, понятный каждому на уровне миндалевидного тела. Юнг не зря построил свою теорию архетипов вокруг народных сказок: Белоснежка в стеклянном гробу — это способ рассказать младшим соплеменникам простыми, но завораживающими словами о подростковой депрессии, инициации и взрослении, не используя (да и не зная) всех этих сухих слов. На заре XXI века, во времена правления Disney и Marvel, сказка снова стала главным жанром — по крайней мере, в широком прокате, который теперь целиком принадлежит разнокрупному молодняку и сопровождающему персоналу в виде родителей. Этот электорат усилил двойственную природу сказки: развлекая яркими фигурками детей, она может также проводить терапевтическую расстановку взрослым. Снимая одновременно для малолетних и их попечителей, Pixar обречён был рано или поздно создать «Головоломку» — катарсичный шедевр, основанный на простом упражнении про персонификацию эмоций.
Как говорят специалисты, терапия — это последний способ обрести хорошего родителя, если с этой задачей не справились ни биологические родители, ни общество, ни любовники, ни друзья. В таком моменте мы и находимся — по крайней мере, судя по тому, как отражает наше время экран и каким языком он говорит. Фильм о покемонах с помощью древних японских легенд о духах и young-adult эротики учит, что нужно «эволюционировать в лучшую версию себя», иначе наступят психосоматические болезни, «не надо винить себя» за родителей, которых не было рядом, а «магия — это надежда». Свежая эко-страшилка про Годзиллу повторяет мантру «Иногда чтобы залечить рану, нужно принять то, что ее нанесло» и уравнивает масштабы битв огромных титанов с внутрисемейными разборками родителей-разведёнок — причем без перехода, в одних репликах, как будто весь мир с полковниками и президентами только и думает, что о семейном кризисе главных героев. «Корпорация „Амбрелла“», «Тёмный Феникс» и «Гори, гори ясно» рассказывают, как взаимодействовать с собственной Тенью, чтобы не бомбануло. Недобитые ромкомы наконец сориентировались и теперь советуют не ждать принцев, а «любить себя такой, какая есть» («Красотка на всю голову») и меняться гендерными ролями («Та ещё парочка»). Netflix пошёл дальше и просто сделал «Сексуальное воспитание» — сериал, который буквально нанимается вам в терапевты, пока вы смотрите на яркие пиджачки из блаженных 80-х и неправдоподобно тёплую для Англии погодку. Красивая клиника, приятный персонал.
По сути, единственная объективная проблема с бумом разговоров про травмы и комплексы в том, что они (разговоры) легко имитируются и продаются. За одни и те же деньги можно получить отличного терапевта, а можно – шарлатана, а отличить одного от другого практически невозможно, лексика везде одна и та же. Касается это не только кинопродукта, но и кинокритики. Когда копаться в сюжете очередного кино про миньонов уже нестерпимо скучно, то «уход в антропологию», попытка расшифровать терапевтический подтекст – единственное развлечение критика, его последнее guilty pleasure. Так вот и занимаешься не анализом произведений, а типовыми выкладками: где у нас тут фигура отца, а где – латентный бунт.
Но больше, чем художественная несостоятельность двухмерной драматургии (и такой же критики, чего уж там), беспокоит то, что на волне «терапевтичной» культуры, которая, как это обычно бывает, берет хороший инструмент и использует его слишком много и не по назначению, мы снова построим очень странное видение самих себя. Не как цельную сложносочиненную личность, а как сумму травм. Сами терапевты не рекомендуют подобную убер-терапевтическую риторику и не торопятся озвучить клиенту предполагаемый диагноз, чтобы тот не сводил к нему одному всё множество своих реакций. Понятно, что Гитлер был параноиком, а Толстой страдал от БАР. Но мир от этого знания не становится разгаданным и прозрачным.
Однако и это пройдет. Мы в финале декады – и, скорее всего, какое-то новое будущее еще раскритикует нашу любительскую фрейдову кушетку в пух и прах. И, к сожалению, в таком случае чрезвычайно полезные инструменты самопознания будут публично дискредитированы из-за раздражения на модные словечки и киношные клише.
А пока – вот в прошлом месяце гуру трендов Netflix выпустил еще один сериал с прямым прицелом на терапевтический эффект. «Рилаккума и Каору», объединяющий суперпопулярного японского маскота и обаяние кукольной анимации в духе Чебурашки, рассказывает об одинокой офисной работнице и ее материализовавшихся головных тараканах. Среди них – большой теплый ленивый медведь (задабривающая депрессия), маленькая игривая девочка-медведица (внутренний ребенок) и не в меру чистоплотная канарейка (перфекционизм). Разложенный на части, невроз переживает всякие приключения, идеальные для разбора на еженедельной сессии: обесценивающее давление родителей, преуспевающие коллеги, финансовые трудности, проблема выбора, полное отсутствие личной жизни и так далее. В конце каждой серии – короткая немудреная мораль уровня motto на футболке или народной пословицы. В общем, открыто собраны все грехи и радости терапевтической новеллы. А на выходе тем не менее – удивительное путешествие в невеселую «взрослую» Японию, где нет школьных юбочек и кайдзю, и прекрасный итог декады mindfulness-бума. Тихий, серенький, но необычайно трогательный и остроумный экскурс в мир нашего городского одиночества, где, кроме собственных субличностей, иногда нет никого – кроме платно улыбчивого терапевта.
