30 июля Кристоферу Нолану исполняется 55 лет. В честь дня рождения режиссёра кинокритик Карина Назарова пересмотрела все фильмы автора и делится субъективным рейтингом его фильмов — не от худшего к лучшему, а от наименее к наиболее любимому.
Лучший зритель Кристофера Нолана — тот, кто забывает развязку сюжета на следующий день после просмотра. Зато запоминает подаренное экраном нолановское ощущение стерильной реальности, тот самый стоп-кадр, от которого перехватывает дыхание, сцену, ставшую мемом и прижившуюся в коллективном бессознательном. Полные двойников, запутавшихся в себе героев, сложных игр, со временем нелинейные повествования Нолана распутывать вовсе не обязательно. Интереснее наблюдать за уверенной рукой режиссёра-перфекциониста, его ловкими манипуляциями с вниманием зрителя, невидимыми переключениями с иллюзий на реальность. Как ни банально, Нолан оперирует чистой магией кино, явленной в точных монтажных стыках, фокуснических перемещениях объектов в пространстве и времени и преобразовании субъективной реальности героев в грандиозное зрелище. Может, Нолан и правда гений, раз каждый его фильм становится событием, слепком цайтгайста. Но прежде всего он — выдающийся ремесленник, перерабатывающий традицию кино, и неугомонный исследователь.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.
Берегитесь спойлеров!
12-е место: «Бессонница» — всего-то ремейк
Разочарованного в системе правосудия копа Уилла Дормера (Аль Пачино) подозревают в подлоге улик. Напарник (Мартин Донован) обещает дать против него показания, но пока они оба — неспящие на Аляске. Детективы отправляются в промозглый городок расследовать убийство старшеклассницы. То ли из-за полярной ночи, лишающей сна, то ли из-за страха потерять жетон — в погоне за подозреваемым Дормер убивает напарника. Насколько выстрел был случайностью, насколько бессознательно мотивированным жестом — вопрос, затмевающий детективный нарратив экзистенциальным поиском героя неприятной истины о самом себе.
«Бессонница» — ремейк датского фильма Эрика Шёлдбьерга со Стелланом Скарсгардом и, вероятно, самая слабая работа Нолана. При всём психологизме и окутывающей меланхолии, в фильме не происходит ничего выдающегося — одни банально организованные драматические ситуации и классические для героев Аль Пачино интонационные взрывы да душевные скитания. Интригует разве что фигура писателя-убийцы в исполнении Робина Уильямса: вполне возможно, он и сочиняет эту бульварную историю на печатной машинке, медленно подталкивая протагониста к покаянию.
11-е место: «Тёмный рыцарь: Возрождение легенды» — красный гроб трилогии
Завершить трилогию про Бэтмена Нолан решил раскулачиванием Готэма. Злодей в маске Бэйн (Том Харди), изгнанный из Лиги Теней, устраивает революцию и низводит привилегированный класс. Однако стремление антигероя перестроить режим оказывается всего лишь манёвром, отвлекающим от более заковыристого плана — подрыва порочного города ядерной бомбой. Искусственно накаляясь, события раздувают хронометраж, заставляя молиться о финале, — в данном случае сгодится любой, даже открытый. Нолан, не щадя сил, наращивает безысходность, лишая Брюса Уэйна и любви, и дома, и чёрного плаща, город — надежды на будущее, а фильм — искренности. Как ни крути, в памяти остаются не горькие слёзы героя Тома Харди и не суровые испытания миллиардера-филантропа, а бесчувственные поцелуи, слабо написанная Женщина-кошка (Энн Хэтэуэй) и пафосные диалоги — короче, пустота.
10-е место: «Престиж» — узелок завяжется, узелок развяжется
Над адаптацией романа Кристофера Приста «Престиж» Кристофер и его брат Джонатан работали семь лет. Запутанный триллер про вражду иллюзионистов, Бордена (Кристиан Бэйл) и Энджера (Хью Джекман), и научные прорывы XIX века легче всего рассмотреть как фильм о кино, об эпохе, предчувствующей рождение нового искусства. Нолан сам подтверждает интуицию, которую разделяют многие критики: режиссёр, оказывается, совершенно не любит фокусы, зато видит связь между иллюзионистами из прошлого и кинематографистами, создающими зрелища из опасных трюков и фантастических перемещений объектов.
«Престиж» с его тягучим и напряжённым повествованием отражает тренды кино нулевых на психологически плотные нарративы и сумасшедшие плоттвисты, переворачивающие историю вверх тормашками. Нолану в заигрываниях с публикой, конечно, нет равных, но при всей красоте и интриге «Престиж» кажется самым раздутым фильмом режиссёра — страшным сном современного неусидчивого зрителя. В «Престиж» нужно вглядываться, ловить мельчайшие детали, чтобы не упустить, как тонкие сюжетные нити сплетаются в прочную верёвку и сворачивают тугой узел, который не распутает даже всё объясняющий финал. Возможно, непроходимость фильма вызвана первой попыткой Нолана вступить на территорию физики. Фигурой Теслы (Дэвид Боуи) интерес режиссёра к науке не исчерпывается. Куда занимательнее выглядит зарытый в сюжете квантовый эффект, расщепление реальности, тень теории о мультивселенных, которые как раз и связываются в смертельный узел — отправную точку сюжета, делящую жизни персонажей, а может и их самих, надвое.
9-е место: «Преследование» — первая проба
«Преследование» — домодельный чёрно-белый экзерсис Нолана по кинописьму, заложивший стилистический и тематический фундамент его будущих фильмов. К дебютам больших режиссёров невозможно относиться без нежности. «Преследование» снято с минимумом бюджета, без профессиональных актёров и навороченного оборудования. И кажется собранием многочисленных вдохновений режиссёра-самоучки. В съёмке на улицах, резких движениях камеры и монтажных склейках угадывается влияние французской «новой волны», в фабуле и визуальной темноте — след нуара, а из квартир и от обветшалых крыш британских домов так и веет духом кино «кухонной раковины».
По сюжету писатель (Джереми Теобальд) набирает фактуру для романа, наблюдая за незнакомцами. После рокового столкновения с домушником (Алекс Хоу) герой очаровывается преступной жизнью, постепенно теряя свою без того размытую идентичность среди чужих вещей. Зато впервые в жизни он обретает искомую роль в сценарии судьбы, становясь жертвой чужого заговора. Нолан отказывается от классической наррации, перемещаясь по хаотичному рассказу героя, оказавшегося в комнате допроса. Отчасти в этом нет ничего инновационного: построение сюжета через воспоминание персонажа — традиционный нуарный приём, который, скажем, избирает Эдгар Ульмер в «Объезде» 1945 года. То же касается нелинейности субъективного повествования — достаточно вспомнить «Гражданина Кейна» Орсона Уэллса. Тем не менее именно здесь Нолан выковывает типичный для его фильмографии типаж потерянного мужчины, стоящего на перепутье личной и чужой историй, между скукой и приключением, тайной и откровением. Помимо прочего, уже в «Преследовании» слышен яркий нолановский саспенс-приём — звук тикающих часов, задающий его длинным повествованиям скорость и компенсирующий отсутствие сердечного ритма в слегка бесчувственном режиссёрском подходе к характерам. Сложно не заметить и висящий на одной из дверей символ Бэтмена — Нолан словно предрёк своё же будущее строителя супергероики.
8-е место: «Бэтмен: Начало» — захват Голливуда
Богатый наследник Брюс Уэйн, пережив в детстве смерть родителей, отправляется на поиски себя, присоединяясь к таинственному культу Лиги Теней и его предводителю Ра’с аль Гулу (Лиам Нисон). Пройдут годы, прежде чем у юного аутсайдера откроются глаза: ради привнесения в мир баланса Лига Теней планирует уничтожить Готэм — зловонный рассадник зла и обитель грехов. Уэйн возвращается домой, сдувает пыль с милитаристских разработок отцовской корпорации и приступает к очистке города от преступности.
Став избранником Warner Bros. для экранизации комиксов DC о Бэтмене, Нолан решительно отходит от предшественников, Бёртона и Шумахера, сосредоточивая сюжет на предыстории, личности и тревогах сломленного супергероя. Немало времени режиссёр и сценарист Дэвид Гойер уделяют выхолащиванию Бэтмена и формированию арсенала его орудий, показывая, из каких деталей собирается образ борца с беззаконием. Содержательно подчинив историю паранойяльному правому развороту начала нулевых, режиссёр волей-неволей задал канон для будущей супергероики. Помимо суперсилы или суперресурсов (как у Уэйна или Тони Старка), в придачу к броне и плащу идут травмы, уязвимости и гиперответственность за безопасность простых обывателей, зачастую сносящая супергероям крышу.
Словом, вся киновселенная DC и переосмысление Бэтмена Мэттом Ривзом опираются именно на нолановскую трилогию, если не философски, то стилистически. Вместо комиксных условностей и гротеска режиссёр избирает реализм, создавая нуарный политический боевик о классовом неравенстве, коррумпированной системе и амбивалентной человеческой психике. И всё равно даже в бэтменовской пещере авторский голос доносится едва уловимым эхом. «Бэтмен: Начало» — бодрый студийный блокбастер о гангстерах и негодяях, социопатах и циниках, безумии и расчёте, чьим слабым местом оказывается главный герой в исполнении Бэйла, ещё не остывшего от «Американского психопата».
7-е место: «Мементо» — враг в отражении
Ресурсы памяти страховщика Леонарда (Гай Пирс) ограничены пятью минутами из-за антероградной амнезии — нарушения памяти, при котором новые события тут же забываются. Недуг усложняет поиски убийцы его жены. Герой находится в постоянном внутреннем диалоге, оставляя себе из будущего записки с важной информацией, полароидные снимки и татуировки — на память. Взяв за основу фильма рассказ брата, режиссёр усердно передаёт состояние фрагментированной реальности, переживаемой героем, благодаря монтажной разбивке фильма на пятиминутные сцены, идущие в обратном порядке. Аккуратно скроенный хаос нарратива, шокирующая развязка и превалирование технической стратегии над догмами драматургии превратили Нолана в новатора, который ценит медиальную специфичность кино выше его театрального предка. «Мементо» — ключ, которым Нолан открыл двери от индустрии, и отмычка к его нуарно-психоаналитической фильмографии про токсичных мужчин, переживающих конфликт субъективной и объективной реальностей.
6-е место: «Тёмный рыцарь» — триумф нарратива
Мизансцены, операторские приёмы и культовая открывающая сцена ограбления банка взяты из «Схватки» Майкла Манна. За счёт интертекстуальности Нолан вводит «Тёмного рыцаря» в более широкий кинематографический и культурный контекст, а заодно преподаёт урок по съёмке размашистой и идеологически заряженной супергероики. Гангстерский триллер заработал миллиард в мировом прокате и разошёлся на цитаты, пародии и мемы. Народная ироничная переработка «Тёмного рыцаря» в цифровом пространстве, как мне кажется, свидетельствует о задетых нервах аудитории. Нолан противопоставляет анархию и капитализм, радикально левых и правых, бесцеремонно вплетая в развлекательный боевик социальную критику, высказываясь не метафорически, а буквально. Режиссёр говорит и показывает, как государство манипулирует людьми с помощью нарративов, в том числе о бравых героях, и как нарушает свободы людей, оправдываясь благими намерениями.
За счёт выбранной оптики классическая для Нолана тема двойничества в «Тёмном рыцаре» достигает совершенного воплощения. Хаос, бушующий в Джокере, сыгранном инфернальным Хитом Леджером, и контроль, олицетворённый в Брюсе Уэйне, — части одного целого. Кристофер и Джонатан Нолан и их соавтор Дэвид Гойер разрушают безупречный образ героя, показывая его винтиком системы, эскалирующим рост преступности.
Тем интереснее, как Нолан по ходу сюжета перетасовывает акценты. После всех бед, взрывов и нервных срывов главным персонажем оказывается не спятивший антикапиталист Джокер, за завтраком закладывающий взрывчатку и поджигающий горы денег, и не Бэтмен, хрипящий сквозь маску и безрезультатно бегающий по городу, а порядочный окружной прокурор Харви Дент (Аарон Экхарт). Его образ справедливого борца с беззаконием становится главным орудием Уэйна и шефа полиции Гордона (Гари Олдман) для поддержания баланса в Готэме и внушения горожанам надежды на далёкое светлое будущее, которое никогда не наступит. Действуя на опустошение зрителя, Нолан подрывает понятия добра и зла, порядочности и порока. Под воздействием неисправимого города и личных трагедий вчерашний защитник Дент теряет остатки человечности, затмевая своим моральным падением самые жестокие выходки антагониста.
5-е место: «Оппенгеймер» — многоуровневый байопик
На заре карьеры Нолан мечтал снять фильм об инженере Говарде Хьюзе, написал «лучший сценарий» в своей жизни, но пока готовил материал и оттачивал навык режиссуры, Мартин Скорсезе представил «Авиатора» с Леонардо ДиКаприо. Отчасти опыт работы над нереализованным фильмом позволил постановщику сравнительно быстро адаптировать книгу Кая Берда и Мартина Шервина «Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея», подаренную Робертом Паттинсоном на съёмках «Довода». «Оппенгеймер» — по сути, результат двадцатилетних размышлений постановщика. Зная, как «выжать из жизни человека её суть» и как тематически развить чужую биографию в нечто большее, чем заурядный байопик, Нолан добрался до заветного «Оскара» спустя годы проигрышей.
История физика и лидера Манхэттенского проекта, создавшего атомную бомбу, тоже рассказана нелинейно. На этот раз приём Нолана работает не на манипуляцию и не на мистификацию сюжета, а на въедливое изучение судьбы и психологии гения, терзаемого жаждой научных открытий и придавленного ужасом от собственного детища. Лента разбивается на несколько самостоятельных частей. Чёрно-белое противостояние учёного с американскими властями, подозревающими физика в связях с коммунистами. Насыщенная цветом и эмоциями история становления студента в ведущего теоретика. И внутреннее столкновение Оппенгеймера с потенциальными последствиями его изобретения.
Можно журить творение Нолана за невыразительных героинь, излишне морализаторский тон и отсутствие чувства меры. Можно относиться к фильму как занимательному поп-культурному феномену, мему, типичному «оскаровскому» номинанту — и только. Но сложно не восхищаться тем, с какой въедливостью, рассудительностью и гуманностью Нолан создаёт блокбастер массового поражения, грандиозное кино-предостережение, которое из прошлого комментирует настоящее и смотрит в будущее со страхом его однажды потерять.
4-е место: «Интерстеллар» — слезливая «Одиссея»
«Интерстеллар» — самый зрительский и сентиментальный фильм Нолана и, вероятно, один из лучших космических фильмов поколения. Легендарный саундтрек Ханса Циммера, слезоточивая линия отношений отца и дочери, изобретательная операторская работа Хойте ван Хойтемы и захватывающий полёт человеческой мысли за пределы обыденности. На этот раз фильм Нолана складывается не из мелких деталей, а из огромных концептов и зашкаливающей концентрации чувств.
Цивилизация встречает апокалипсис. Засуха приводит к неурожаю и голоду — настало время искать новый дом. Бывший пилот НАСА Купер (Мэттью Макконахи) оставляет сообразительную и мечтательную дочь Мёрф (Маккензи Фой) и рационального сына (Тимоти Шаламе) дома, на ферме, а сам присоединяется к команде космонавтов и отправляется в опасную миссию — в червоточину, открывающую проход к потенциально обитаемым планетам. Фильм задумывался ещё в начале столетия и другими людьми — физиком-теоретиком Кипом Торном, работавшим над фильмом «Контакт» 1997-го, и продюсеркой Линдой Обст. В середине 2000-х за сценарий Торна, исследовавшего возможности Вселенной, взялся Стивен Спилберг и нанял Джонатана Нолана. Однако фильм застрял в производственном аду. Лишь в 2012-м к разработке проекта подключился Кристофер Нолан, мечтавший снять свой ответ любимой «Космической одиссее» Стэнли Кубрика.
Режиссёр с порога сместил акцент истории в сторону запутанных пространственно-временных парадоксов и довёл повествование до трагических пиков: из-за гравитационных искажений времени между Купером, Землёй и его любимыми возникает зияющая и непреодолимая пропасть. Наверное, ценнее в «Интерстелларе» не непривычный Нолану драматизм, а масштаб постановки. Как всегда, режиссёр основательно подошёл ко всем спецэффектам: без возможности снять чёрную дыру в среде её обитания постановщик нанял команду учёных, которые спроектировали самый точный на данный момент образ пугающего космического объекта.
3-е место: «Дюнкерк» — военное кино без примесей
«Дюнкерк» — пример мастерства и безграничного мышления Нолана. Для постановщика нет ничего невозможного: фильм снимали на плёнку, в формате IMAX, камеры прикрепляли к реальным истребителям военного времени, а все потопленные в кадре корабли ушли под воду взаправду. При этом «Дюнкерк» сложно отнести к привычному кино о Второй мировой, скорее к переосмыслению жанровой традиции. Постановщика не волнуют отдельно взятые человеческие судьбы, он не пытается романтизировать чудовищную катастрофу или разбередить коллективные раны, а без предупреждения окунает в один из многих фрагментов страшного XX века. Пессимизм Нолана и его уникальная способность эмоционально отстраняться от материала сделали из «Дюнкерка» один из лучших антивоенных фильмов, чьи формализм и зрелищность не скатываются в бездумный аттракцион, а выступают инструментами для шоковой терапии.
Сюжет разделён на три параллельные линии: для одного прошла неделя, для другого — день, для третьего — один час. Хронотопы сплетаются в одной болезненной точке: пока герои близились к спасению, наблюдая за смертями товарищей, вокруг разворачивалась лишь экспозиция затяжной войны. Оставшимся в живых и уже морально покалеченным предстоит сделать глубокий вдох перед кровавым первым актом. Режиссёр воздействует на зрителя через телесные аффекты. Он исключает всё лишнее, выключает рефлексию и настраивается на волну плотно взбитого действия. По-нолановски стерильный, почти бездиалоговый фильм без нравоучений и сантиментов показывает противоестественную стихию войны, которая на фоне планов земной поверхности, водной глади и небесного простора кажется чужеродным элементом, изломом пространства и времени.
2-е место: «Начало» — фильм-сон
Кристофера Нолана особенно завораживает ужасное и возвышенное. Снимая взрыв атомной бомбы, испепелённых людей, горящих в воде солдат, падающий на голову город или невообразимо огромную чёрную дыру, режиссёр крепко стоит на ногах, выдерживает дистанцию, преодолевая гравитацию пугающего образа. Из-за этого, возможно, его кино и кажется столь безэмоциональным и педантичным. И всё же странно, почему при всей любви к пылающе-ужасающему за всю карьеру режиссёр так и не снял ни одного чистого хоррора. А может, всё-таки снял?
Прототип сценария для «Начала» Нолан придумал в нулевые, опираясь на увиденные по телевизору часть «Кошмаров на улице Вязов» и «Игру теней», эпизод «Сумеречной зоны», снятый Чарльзом Бомонтом. На тот момент Нолану не хватало уверенности и навыка самопрезентации — никто из студий не хотел продюсировать леденящий триллер самоучки о проникновении в чужие сны. И пусть. Концептуально насыщенному «Началу» требовался студийный размах, а главное — время на развитие идеи и построение многоуровневой архитектуры фильма.
Главный герой Кобб (Леонардо ДиКаприо) основывает банду грабителей-шпионов, рыщущих по чужим снам в поисках секретной информации. Их новой целью становится бессознательное Мориса Фишера (Киллиан Мёрфи), наследника миллиардной корпорации. Кобб должен внушить жертве идею разрушить компанию умирающего отца. Для выполнения миссии нужно спроектировать несколько уровней сна, погрузить в него Фишера и добраться до глубин его подсознания. Вместе с героями — от периферии к центру — движется трагическая судьба Кобба, захваченного образом умершей жены (Марион Котийяр). До последнего вздоха она витала во снах и потеряла грань между реальностью и фантазией. Прервав свою жизнь, образ женщины застрял в бессознательном героя и стал являться ему привидением, преследующим его даже в чужих снах.
Это самый фокуснический фильм постановщика после «Престижа», и, несомненно, — очередной его фильм о природе кино, в некотором смысле резюмирующий влияние медиума на внутренний мир и сны зрителя. Герои вязнут во снах и паранойе, бегают по стенам отеля, плетут шпионские интриги. Нолан трепетно показывает кошмар экзистенциального пробуждения, разбирая наше понимание объективной реальности на ржавые детали, — мы спим и просыпаемся обратно в собственный сон, без возможности покинуть пределы нашего ограниченного сознания.
1-е место: «Довод» — шедевр
Одним из критериев успешного психоанализа, согласно Славою Жижеку, является готовность человека прервать поиски «подлинного себя» и выйти из-под власти прошлого и личной истории. Герой «Довода» — вероятно, самый здоровый из всех нолановских персонажей. У него нет имени, своей личной миссии, желаний, внутреннего конфликта, тревог или эмоций. Он — Протагонист (Джон Дэвид Вашингтон) в большой истории человечества, который не пытается что-то понять, а поддаётся захватывающему действию и духу времени.
В далёком будущем вскипают океаны, на земле воцаряется ад. Где-то там талантливая учёная создаёт Алгоритм — технологию, запускающую процесс обратной энтропии, заставляя объекты и людей двигаться обратно во времени. Ещё чуть-чуть, и будущие поколения уничтожат прошлые и присвоят себе наше настоящее. Чтобы избежать катастрофы, учёная разделяет супероружие на девять частей и прячет их в прошлом. Одна из деталей оказывается в руках Сатора — выходца из советского секретного городка, нанятого людьми из будущего для восстановления Алгоритма. Его планам по уничтожению человечества противостоит спецотряд ЦРУ «Довод», среди агентов которого Протагонист и его напарник Нил (Роберт Паттинсон).
Да, простите, «Довод» — кульминация творческого метода Нолана, физический эксперимент, его самый концептуально заряженный и чистый фильм, берущий лучшее из жанра шпионского боевика — погони, взрывы, конспирологию, — но придающий ему новую форму. В этом кино автор предельно честен с аудиторией и местами самоироничен. Устами героев он просит зрителей по возможности отключить голову и поддаться процессу.
Как и прочие фильмы, «Довод» — результат десятилетнего труда, томительной разработки сценария и обточки концептов. На протяжении всей карьеры режиссёр рассуждал о структурах времени, о его переживании, о временной материи кино и его способности преобразовывать физическую реальность в нечто иное. И только здесь, пожалуй, режиссёрское понимание чудесных свойств медиума наконец сводится к безупречно точному образу инвертированной пули, возвращающейся обратно в пистолет, как на перемотке видеокассеты. Но больше магии кино проявляется в работе авторского воображения. Постановщик не задумывается о физических законах, подчиняя логику фильма аффективной природе экшен-аттракциона и изначально забавно-наивной идее притвориться физиком-теоретиком и попробовать повернуть время и ход энтропии вспять.
«Доводом» Нолан решает личную авторскую сверхзадачу: снимает фильм, осаждающий зрительское сознание и требующий незамедлительного повторного пересмотра — и не зря. Всего спустя пять лет после премьеры «Довод» уже не кажется перемудрёной работой самовлюблённого автора, наоборот: гуманистической притчей о современной цивилизации, стоящей на пороге ядерной катастрофы и с какой-то идиотской невинностью ожидающей спасения из будущего. А в будущем — уже другие люди, которые заочно нас всех ненавидят.
