В прокате два отечественных фильма на схожую тему — легко ли быть молодым в нынешней России. Это режиссёрские дебюты артистов Ольги Зуевой и Александра Горчилина — «На районе» и «Кислота». Обе картины, чего уж там, очень уязвимы, и по форме, и по содержанию, но почему-то «Кислота» сразу была объявлена «манифестом поколения», а «На районе» — смешным и постыдным ляпом, вовсе не заслуживающим внимания. Дело ли в реноме авторов (Ольга Зуева — просто красивая девушка, гёрлфренд Данилы Козловского, засветившаяся пока лишь в «Тренере», а Александр Горчилин — птенец гнезда Кирилла Серебренникова, актёр «Гоголь-центра», один из героев «(М)ученика» и «Лета»), корпоративной «этике» или элементарно в групповом предубеждении критиков против так называемого российского коммерческого кино, но факт остаётся фактом: «Кислоту» обсуждают всерьёз, возвеличивая и низводя, а «На районе» дежурно, впроброс отрецензировали во время «Кинотавра» и забыли.
А может быть, это следствие вечного спора: какой именно взгляд на неправильную российскую действительность истинно верный (как будто обязательно надо выбрать что-то одно, например, «Аритмию» или «Нелюбовь»). Эмпатия или полное отторжение, теория малых дел или политический активизм, голосуй или проиграешь.
Невозможность что бы то ни было изменить в жизни, в искусстве медленно, но верно приводит к стремлению взять да и вынести «этой стране» приговор, не вникая в детали. Ведь и так всё понятно. И про суверенную демократию, и про тоже, кстати, суверенный либерализм. За судьбами родины теряются судьбы людей, её населяющих. Конкретика уступает место абстракции, художественное — публицистическому. Самый очевидный пример — другая премьера этой осени, фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения». Который тоже надо было выбирать, непонятно, правда, из чего.
«Кислота», на первый взгляд, не вписывается в тенденцию. Это как бы высказывание о поколении, что заступило на вахту после драки. Для них не только те, кто ходил к Белому дому, или те, кто выходил из него с коробками из-под ксерокса, — персонажи до Р.Х., но и участники событий на Болотной — предания давно забытых дней. Экзистенциальные страдания героев «Кислоты» вроде бы никак не связаны с Россией и хроникой текущих событий. Их никто не угнетает, ни к чему не принуждает, окружение (мамы, бабушки, отцы, старшие друзья), напротив, пытаются понять, что с ними не так: может, они геи, может, им денег дать. То есть перед нами не «Курьер» и не «Асса», рассказывавшие о том, как не хочется ходить строем, когда ты не такой, как все. Проблема Саши и Пети в том, что у них нет проблем, тяготятся они собственной заурядностью, бессобытийностью бытия. Однако невнятно артикулированные и беспричинные метания персонажей кинокритики, люди, как правило, взрослые и с хорошим чувством исторической перспективы, автоматически объясняют принятой в сегодняшней эссеистике повесткой: вот она, эпоха застоя, вот её плоды в стране, в которой кого ни возьми — он лишний человек, и молодёжь чаша сия не минула. А если держать в уме дело «Седьмой студии», то и прям лыко в строку.
«На районе», откровенно декларирующее вечную максиму «когда нет денег, нет любви», сделать частью этой эсхатологии значительно труднее. Поколенческий протест как-то неловко сводить к желанию купить классную японскую тачку или куртку «Гуччи». Хотя и в «Курьере» фигурировала красная гоночная машина, и в композиции Фейса главный герой направляется в магазин за шмотками именно этой марки (да и герои недели, футболисты Кокорин с Мамаевым, предпочитают спортивные костюмы от Алессандро Микеле). Если в столице определённая прослойка молодёжи думает о душе и самовыражается в искусстве, во Владивостоке хлопоты у их сверстников попроще. Как можно не хотеть «вставить», задаётся вопросом герой Данилы Козловского. Саша с Петей из «Кислоты» вот вставить не хотят, потому что и не стоит. Но пытливой публике проблема эректильной дисфункции понятнее, ведь это же иносказание о стране, настоящее искусство общается со зрителем метафорами. На самом деле о стране, пускай и языком жанровых клише, «На районе» говорит куда выразительнее. Вся коллизия фильма сводится к материальному фактору (основополагающему для большинства граждан) — нет у протагонистов никаких перспектив: либо пойти горбатиться работягой на стройку, либо шестёркой к бандитам. Конфликт из 1990-х годов, о которых любят жалеть в метрополии и по которым не успели соскучиться на просторах необъятной родины, так как велосипедные дорожки туда не проложили. Новая искренность заключается в том, что ничего не изменилось за двадцать лет, в Москве вся сила, с периферии сбегают в центр, надеясь, что со временем низменный, но политический вопрос «как выжить» сменится на высокопарный, но пошловатый «как жить».
Если позабыть про косноязычие авторов, примерно одинакового уровня, то станет ясно: парадоксальным образом (хотя задумывалось наоборот) у Ольги Зуевой в её фикшене «конкретные» пацаны с района (можно и без кавычек), которые хотят жить как хотят, но не имеют такой возможности, говорят за себя. А у Александра Горчилина в autofiction тонкие натуры, которые никак не хотят жить, хотя могут как угодно, — за того парня. Но ведь в манифестах и приговорах самое важное — личное отношение, убеждённость и ответственность нижеподписавшихся, а в «Кислоте», увы, в графе подпись значится: неразборчиво.
