Сегодня день рождения отмечает одна из самых удивительных русских актрис Наталья Негода. За свою долгую карьеру она снялась лишь в 10 фильмах, причём отнюдь не в каждом сыграв главную роль, но став тем не менее женским лицом двух экранных эпох: перестроечного кино («Маленькая Вера» Василия Пичула) и новой русской волны («Бубен, барабан» Алексея Мизгирёва). Подробнее о феномене именинницы — Зинаида Пронченко.
В редких и чаще всего поверхностных текстах о Наталье Негоде постоянно встречается позабытое уже слово «гласность», причём латиницей. Удивительно, конечно, что из двух довольно корявых терминов, с которых начался отечественный новояз, в зарубежных кинорецензиях прижилось именно оно, а не «перестройка». Хотя ни того, ни другого — политики максимальной открытости и масштабных перемен в идеологии с последующей всесторонней демократизацией — так и не случилось. Видимо, истеричная интонация картин конца 1980-х годов с непременными откровениями протагонистов и прочей правдой-маткой, а «Маленькая Вера» из них главная, больше ассоциируется с пресловутой транспарентностью (совершающей, кстати, неожиданный comeback).
Сегодня уже практически невозможно понять, чем так поразила сограждан «Маленькая Вера», у многих она сливается в голове с «Интердевочкой» или «Аварией — дочерью мента»: и там, и там героини пытаются мечтать и выживать в душной атмосфере уравниловки и скобарского быта при дружном осуждении семьи, общества, правоохранительных органов. Ну да, обнажёнка, секс, проблемы молодых, но, честно говоря, нигилистические сентенции Ивана в «Курьере» в 2018-м звучат по-прежнему модно (см. «Кислоту»), а крики Веры — это стон из вечности, жалобы на русскую хтонь, чернуха, что вне трендов, поскольку бессмысленность «нашего» бытия есть, как писал классик, объективная реальность, данная нам в ощущениях.
Вся фильмография Негоды делится на «до» и «после» народного хита Пичула, рождества, вернее, перерождения в амплуа первого секс-символа СССР, съёмки в Playboy только утвердили её в этом почётном статусе. «До» была лишь эпизодическая, но запоминающаяся роль застенчивой и почти бесплотной Зины Коваленко из «Завтра была война», прибегавшей сообщить одноклассникам, что «Вика в морге». После Негода играла только негодниц. В первой копродукции с США с говорящим названием «Назад в СССР», разумеется, клюкве развесистее некуда, она — начинающая проститутка Лена, полюбившая непутёвого интуриста Арчера и вытащившая янки из нешуточной переделки. Среди рыночного великолепия завиральных деталей не знаешь, чему возмущаться больше — интриге с похищением иконы Божьей матери или Роману Поланскому в роли карикатурного злодея Курилова.
В «Летних товарищах» она — молодая девушка Таня (звучит уже неприлично), в декорациях послепутчевой РФ ассистирующая тренеру по бейсболу Спарки Смиту, приехавшему в Москву набирать команду. Наконец, в «В городе Сочи тёмные ночи» она снова Лена, недоучившаяся студентка, томной страсти полна.
Кадр из фильма «Бубен, барабан», реж. А. Мизгирёв, 2009.
Условное проклятье то ли бунтарки, то ли хабалки из лихих времён с Негоды снял Алексей Мизгирёв. Библиотекарь Екатерина Артёмовна, моральный камертон в «оркестровой яме» шахтёрского городка, обнищавшего до потери его жителями человеческого облика, по ночам, надев спортивную вязаную шапочку, торгует из-под полы казёнными книжками. Тем самым, казалось бы, окончательно девальвируя и заявленные в знаменитой сцене декламации Киплинга идеалы и саму книгу как сакральный предмет из прошлой жизни, который в новых обстоятельствах никто на территории страны, занимающей 1/8 часть суши, не знает, куда и к чему приложить. «Бубен, барабан» живописует уже не лихие, а самые что ни на есть тёмные времена, после которых Негода отправляется в сытую, но застойную современность «Ван Гогов» Сергея Ливнева. На сегодня это последняя роль актрисы. Её Таня устала от драмы и страстей, от борьбы с собой и миром внешним. Война окончена, кто победил — понятно, возраст дожития свободе предпочитает стабильность. И если в «Маленькой Вере» героиня Негоды бунтовала, чтобы выйти из тесного круга, а у Мизгирёва пыталась в него вернуться, удержаться в его пределах, быть человеком, то теперь она сама этот круг рисует: каким бы кривеньким ни вышел — зато свой. Когда кроме каннибализма не осталось никаких практик, единственный способ выжить — замкнуться в собственном равнодушии, уже молча, без громких поэтических приветов.
Кадр из фильма «Ван Гоги», реж. С. Ливнев, 2018.
