Кристофер Нолан относится к редкому типу режиссёров, которые с лёгкостью балансируют между требованиями к потенциально грандиозным блокбастерам и смелому авторскому кино. Его фильмы в равной степени завораживают любителей зрелищ и остроумных головоломок, но и держат зрителей на почтительном расстоянии, с которого можно окинуть взглядом его сюжеты, больше напоминающие колоссальные соборы, и обнаружить, что слишком много ускользнуло от глаз. При просмотре фильмов Кристофера Нолана невольно чувствуешь себя отчасти за бортом, но глупым или несерьёзным — никогда. Анастасия Веселова разбирается в феномене одного из главных гениев современного кинематографа.
Игра в жанры — это весело
Больше десятилетия рынком кино правит Marvel, в то же время появление на экранах артбастеров — скорее исключение. Кевин Файги объяснял успех киновселенной «Мстителей» жанровым разнообразием, в случае Нолана это выглядит даже более убедительно. Его «Начало» было головокружительным фильмом-ограблением, в котором персонажи Леонардо ДиКаприо и Эллиота Пейджа разрабатывали хитроумную архитектуру снов, чтобы проникнуть в чужое подсознание. «Интерстеллар» задумывался как дезориентирующая, поэтичная валентинка Стэнли Кубрику и его «Космической одиссее». В одном из интервью Нолан прямо ответил «да» на вопрос, хотел бы он снять свою бондиану, — и продемонстрировал потенциал шпионского триллера в эффектном, реверсивном «Доводе», а перед этим был запутанный нуар «Мементо», идеально хитроумная загадка, чтобы заявить о себе. Его истории завораживают, сбивают с толку и остаются со зрителем ещё надолго — пока тот окончательно не разложит очередную головоломку по полочкам. Поэтому каждый новый фильм превращается в испытание, удачным исходом которого будет прыжок Нолана выше собственной головы, в противном случае — провал. Но он никогда не боялся даже так называемых «низких» жанров.
В некотором смысле сюжеты Нолана напоминают японские детективы в жанре хонкаку: все ключи к разгадке головоломки изначально находятся перед зрителем, он узнаёт ровно столько, сколько и главный герой истории. От этого неизбежно страдает объём персонажей, потому что живым людям нечего делать в строго срежиссированной загадке. Но недостаток человечности с лихвой компенсируют первоклассные актёры британской школы — от Майкла Кейна и Кристиана Бэйла до Киллиана Мёрфи и Роберта Паттинсона.
Архитектура и время управляют реальностью
Нолан — архитектор в мире кино, который вооружается 35- или 70-миллиметровой плёнкой и камерой IMAX, чтобы запечатлеть гигантские здания и просторные улицы в кадре настолько детально, насколько это вообще возможно. Фокус в том, чтобы поместить в центр этой очень реальной улицы Бэтмена или космонавта-фермера, тогда у зрителя уже не получится притвориться, будто они не реальны. То же будет верно, если взорвать эту улицу и сдвинуть её природный горизонт до невероятной точки, как это происходит в фильме «Начало». Сюжет представляет собой многоуровневую историю путешествия по лабиринтам сновидений — каждый из них сконструирован так, чтобы вращающиеся коридоры-центрифуги и бесконечные лестницы не вызывали сомнений в своей реальности. Это веский довод, чтобы использовать аналоговые эффекты вместо графики, и он в равной мере относится к сюжету. Волшебный метод Нолана заключается в том, чтобы овладеть реальностью — предложить зрителю линейную структуру истории, вспороть её до необходимого подслоя и перевернуть фабулу до неузнаваемости: например закольцевать её. В «Начале» сюжет постоянно возвращается к центральному событию, но все повороты развиваются на гранях кольцевой структуры, которая расходится от центра, как круги на воде.
Реальность также можно буквально перевернуть с ног на голову, как это происходит в одном из самых запутанных фильмов Кристофера Нолана — детективе «Мементо». В нём режиссёр исследует тему субъективности памяти: персонаж Гая Пирса Леонард должен найти убийцу своей жены, но страдает от антероградной амнезии — каждое утро он просыпается новым человеком, не имея возможности сохранять краткосрочные воспоминания. Что делает Нолан: он устремляет историю в обратном направлении. В какой-то момент герой понимает, что загадочное послание самому себе «Не доверяй другому парню» означает, что в конце пути ты становишься другим человеком. Чтобы разобраться в этом, потребуется очень убедительная схема.
Фильмы Кристофера Нолана всегда чудовищно длинные, но их увлекательно смотреть. Иногда режиссёру вовсе не нужна загадка: антивоенный «Дюнкерк» полностью сосредоточен на героизме спасения и животном ужасе перед смертью вместо взлома реальности, но от этого зрелища невозможно оторваться, потому что оно разворачивается одновременно в трёх отрезках времени — неделя, день, час. Оказывается, время — не линейная траектория сюжета, а превосходный кинематографический инструмент, овладев которым можно овладеть реальностью. Поэтому у фильмов Нолана нет режиссёрских версий.
Реализм реанимирует супергероику
Вероятно, в нулевых новость о том, что следующим проектом Кристофера Нолана станет перезапуск «Бэтмена», звучала как оригинальный способ многообещающего режиссёра похоронить свою карьеру. До того момента крупные голливудские студии могли позволить себе выпускать на экраны низкопробные, карнавальные экранизации комиксов, но после «Бэтмен: Начало» пренебрежительный подход стал непростительным.
В основу перезапуска легли графические романы «Год первый» и частично «Долгий Хэллоуин», но отправной точкой с самого начала была сцена из фильма «Супермен», когда Кристофер Рив впервые надел плащ супергероя, — это произошло лишь на сороковой минуте истории. Бэтмен в исполнении Кристиана Бэйла — человек, у которого должны быть очень веские причины, чтобы надеть свой гротескный костюм и выйти ночью против всего преступного Готэма, как это делал Роберт де Ниро в «Таксисте», а у Нолана — не менее веские причины, чтобы связываться с тем самым «низким» жанром. Оставаясь верным плёнке и аналоговым эффектам, Нолан охватывает взглядом коррумпированных полицейских и огромные, грязные улицы с дурной историей, позаимствованные из «Схватки» Майкла Манна, и этот подход кажется не самоубийственным, а гениальным.
Желание во что бы то ни стало опереться на реализм — это то, что убедило киноиндустрию иначе взглянуть на жанр и зрителя. Кристофер Нолан заставил Бэтмена и его фанатов повзрослеть, но он также убедил гигантов киноиндустрии довериться авторам и аудитории. Нет никаких недостойных жанров, есть интересные истории и шаблонные подходы.
Почему мы все должны увидеть «2001 год: Космическая одиссея»
Да, мы привыкли, что Нолан снимает интеллектуально закрученные, зрелищные, многомиллиардные блокбастеры, но он никогда не был снобом, а приключения не были ниже его достоинства. В первую очередь Кристофер Нолан — ребёнок, которого в детстве вдавило в кресло кинозала на Лестер-сквер в Лондоне монолитное зрелище «Космической одиссеи» Стэнли Кубрика. Возможно, он был слишком мал, чтобы оценить тот фильм во всей грандиозной полноте, но этого оказалось достаточно, чтобы законсервировать детское чувство, лишённое снобизма, когда зритель соприкасается с фантастическими новыми мирами, будь то «Звёздные войны» или «В поисках утраченного ковчега»: он поражён и ещё догадывается, что эти жанры возмутительны и не входят в круг элитарных и легитимных. Ребёнку на это наплевать, для него это реальнее, чем сама реальность. Кажется, с тех пор вся карьера Кристофера Нолана стремится в ту точку, в которой нам всем необходимо срочно увидеть «Космическую одиссею» его глазами. Ближе всего он приблизился к этой идее в «Интерстелларе» — грандиозном путешествии за пределы галактики и обратно, которое прочно стоит на фундаменте научной основы и переворачивает представления зрителей о чёрной дыре.
Именно в этом заключается подлинная сила Кристофера Нолана — он ориентируется на то ощущение, когда невероятное кажется более подлинным и осязаемым, чем действительность. Но, что важнее, он не держит зрителя за идиота, обращаясь к его лучшим качествам, и по какой-то причине оказывается заступником всех гиков, мечтателей и любителей загадок. Для них тоже можно снимать классику.
Вопрос в том, в каком ещё жанре Кристофер Нолан мог бы испытать свои силы? Важнейшей частью его картин всегда была музыка — от тикающих часов, отсчитывающих время до катастрофы «Дюнкерка», до перкуссий, имитирующих звук металла, в «Тёмном рыцаре». «Люди спрашивали, буду ли я когда-нибудь снимать мюзикл, и я отвечал: “Это всё мюзиклы”». Но как насчёт хоррора?
В каком-то смысле Кристофер Нолан напоминает волшебника Гудвина, который преображает страну Оз, почти не используя иллюзии графики. Иногда, чтобы подсветить реальность, ему требуется маска летучей мыши или клоуна. Он может также обернуть время вспять, подтасовать контуры реальности, овладеть хаосом и ужасом: насколько бы головокружительные виражи ни проделывал фильм, он никогда не обманет взгляда и не допустит фальшивой ноты, потому что его миссия остаётся прежней — расширить границы восприятия нашей реальности.
