Джейкоб Элорди за несколько лет стал одной из самых заметных фигур нового актёрского поколения. К двадцати годам выходец из Австралии достиг статуса звезды и секс-символа подросткового кино. Рост — два метра, точёные черты, глубокий голос, атлетичное тело. Австралийский акцент, который легко принимается за южный или британский. Громадный и прекрасный, на экране он с самого начала воспринимается не как персонаж, а как готовый экранный образ, выстроенный вокруг телесности.
В апреле вышел сериал Джастина Курзеля «Узкая дорога на дальний север» — экранизация одноимённого романа, где ему отведена главная роль. Когда-то — типажный мальчик из подростковых мелодрам, сегодня — артист, за которым интересно наблюдать не только из-за внешности. Мария Шиманская разбирает, как актёр Джейкоб Элорди перестал быть просто красивым лицом и телом.
Красавец с травмой
Казалось, он был обречён играть в романтических комедиях. Ромкомах классического образца, формула которых почти не менялась за последние десятилетия: влюблённые встречаются, ссорятся, мирятся — и в финале сходятся или расстаются. Именно таким он впервые предстал в главной роли в «Будке поцелуев» (2018). Элорди мгновенно стал секс-символом и кумиром школьниц — и за первым фильмом последовали два продолжения.
Здесь его герой — типичный представитель классического молодёжного ромкома: красавчик-бунтарь на мотоцикле, который меняет подружек одну за другой и не всегда справляется с агрессией. Разумеется, до встречи с той самой девушкой, которая поможет ему измениться. Несколько наивный дуэт Элорди и Джои Кинг, чья героиня нарочито юна и неопытна — не столько по внешности, сколько по поведению, — не стал помехой популярности фильма и закреплению экранного амплуа Элорди.
Новый романтический герой найден. Казалось бы, можно ставить подобные фильмы с Элорди на поток: всё вроде бы работало — и внешность, и типаж. Последовала и попытка — в приторных «Двух сердцах» (2020), где его герой был обычным парнем-студентом, внезапно столкнувшимся с неизлечимой болезнью. Готовый кандидат для экранизации очередного романа Николаса Спаркса. Вот только тип его экранного образа — не классический, а демонстративно современный.
С первых фильмов образ Элорди нарушает привычные диспозиции в экранных парах. С его внешностью и органикой — милые глаза, точёный профиль, громадный рост и атлетичное тело — из него мог бы выйти идеальный герой: красавец с суровым видом и мягким сердцем, тот самый рыцарь на белом коне. Вот только в кадре он выглядит иначе. Не как субъект, а как чистый объект, сконструированный женским взглядом. В любой из этих ранних историй он не защитник, а муза, вдохновляющая своей красотой. Вероятно, поэтому в фильмографии Элорди нет ни одной роли, в которой он бы не раздевался.
В новелле из фильма «Погребальные байки» (2019) он и вовсе проявляется под взглядами заворожённых студенток, с интересом наблюдающих за его наглядными инструкциями по использованию презервативов. В коротком сатирическом мелодраматическом хорроре об опасностях незащищённого секса его персонаж воплощает собирательный образ красивого и самоуверенного плейбоя, которому весьма оригинально мстит его 67-я по счёту любовница. На правах мальчика-соблазнителя он ненадолго появляется и в «Глубоких водах» (2022) — чтобы через пару минут экранного времени поплатиться за то, что приковал взгляд хищной героини Аны де Армас.
Его ранние герои наделены не характером и не опытом, а травмой, полностью определяющей их поведение. Так, в «Погребальных байках» весь экранный образ строится вокруг постыдной фотографии из детства — полненького и некрасивого мальчика. И Элорди вполне мог бы застрять в амплуа сексуального красавца — ждущего ту самую девушку, которая наконец-то разглядит под сильным телом душу. Если бы не «Эйфория».
Нейт в «Эйфории» (2019–) — не развитие прежнего образа, а его точная противоположность. Тот же травмированный красавец, но без тонкой души и возможности измениться. Его маскулинность показана как форма давления: через контроль, подавление, физическое и вербальное доминирование в кадре. Сексуальное тело в «Эйфории» из объекта желания превращается в инструмент власти. И Элорди здесь играет не просто красавца и не тёмного рыцаря, а саму красоту как источник угрозы.
В «Кривой дороге» (2023) абьюзер превращается в убийцу: Элорди исполняет серийного маньяка с классическим набором травм — избивающий отец с бейсбольной битой, бросившая девушка, провинциальное прошлое. Три героя в дороге: Элорди, Захари Куинто и шимпанзе по кличке Спайки. Место действия — жаркая американская пустыня, придорожные мотели, дешёвые закусочные. Его персонаж действует не как расчётливый злодей, а как импульсивный зверь, копирующий обезьяньи повадки. Элорди здесь не расширяет актёрский диапазон, а работает на отдельных реакциях: гнев, резкие жесты, срыв. Красота опасна. И все его ранние роли — это не развитие, а два устойчивых типажа: ранимый силач и уязвлённый психопат.
Звёздный идеал
С ростом популярности экранный образ Элорди утрачивает функции героя. Ни типаж, ни манера, ни внешность не меняются — только выхолащиваются до схемы. Персонажи Элорди постепенно лишаются индивидуальных характеристик и сводятся к исключительно внешнему облику. Его внешность считывается как универсальный идеал, а тело — как знак вожделения и стремления к обладанию.
Предела телесной привлекательности Элорди достигает в «Солтберне» (2023). С первых кадров он как конструкция из множества пазлов — «составляется» из чужого взгляда: игривая улыбка, влажная кожа, напряжённые мышцы. Камера не просто фиксирует его присутствие — она собирает из тела образ. В знаменитой сцене с ванной, где тело Элорди становится центром кадра, — пар, пот, скользящая кожа — он буквально олицетворяет собой желание. В запутанном, но сведённом к простому месседжу фильме актёр предстает не как герой, а как чистый объект. Воплощение плотского здесь — не функция, а самоцель.
Героев Элорди из фильма в фильм сравнивают с главными голливудскими звёздами — Джеймсом Дином, Эрролом Флинном, да и Элвисом Пресли. В фантасмагоричном «Нежном Востоке» (2023), роуд-муви о путешествии студентки по Америке как Алисы в Зазеркалье, он играет звезду — не человека, а образ. Настоящего постерного кумира: кадры папарацци, актриса-спутница, интимные фото в Сети. Он не вписан в сюжет, а встроен в визуальную цитату. Роль в «Нежном Востоке» фиксирует предел идеализации — и одновременно работает как ироничный комментарий к его же звёздному образу.
Во многих фильмах с Элорди действие разворачивается в прошлом — в 40-е, 60-е, 70-е. Он становится центральной фигурой в историях, связанных с реконструкцией воспоминаний и мифов. Но чаще это не реконструкция, а стилизация — не воссоздание эпохи, а игра в прошлое. Лицо и тело Элорди слишком современные по пластике и фактуре, чтобы восприниматься как органичная часть другого времени. Особенно ясно это видно не в фильмах, а в коротком ролике из интервью, где он воображает себя героем нуара — и выглядит при этом как безупречная модель из рекламного клипа. Элорди как будто создан не для настоящего, а для вторичного пересказа: не для подлинного события, а для его стилизованной версии. В его присутствии всегда остаётся ощущение копии — красивой, отшлифованной, но чуждой оригиналу.
Таков его Элвис Пресли в «Присцилле» (2023) — не человек, а образ, сконструированный из кино, фотографий и мифа. Точнее — картинка от картинки, идеально вписанная в кукольный экранный мир Софии Копполы. Поначалу Элорди и Кейли Спейни ещё прикидываются живыми людьми: Присцилла неловко ёрзает в машине перед вечеринкой, у Элвиса трясётся коленка в разговоре со строгим отцом юной возлюбленной. Но уже в Грейсленде они окончательно сводятся к стилизованной паре — красивым куклам, аккуратно расставленным в интерьере. Вся сексуальность Элвиса уходит в газетные фотографии с любовницами, которые пролистывает одинокая жена. Элорди здесь не играет Пресли — он воплощает Элвиса как гладкий, совершенный манекен, чья воля диктует правила дома и мира. Сцена свадьбы завершает эту метаморфозу — они больше не выглядят как люди, а как ожившие восковые фигуры. В «Присцилле» Элорди — не человек и не абьюзер, а образ, в котором насилие полностью растворено в стиле.
Носитель памяти
В последнее время Элорди перестаёт играть героев из прошлого и начинает воплощать само прошлое — не как реальность, а как память. Это свойство замечают и начинают использовать крупные режиссёры. В недавних проектах «О, Канада» Пола Шредера и «Узкая дорога на дальний север» Джастина Курзеля его экранное присутствие становится формой воспоминания. Только Пол Шредер и Джастин Курзель используют это свойство в рамках разных подходов к памяти.
В фильме Шредера «О, Канада» (2024) Элорди играет не молодого героя, а вариацию воспоминания. Его персонаж — проекция прошлого, которую в предсмертной исповеди реконструирует герой-документалист в исполнении Ричарда Гира. В причудливой мозаике Шредера события складываются не к нарративной ясности, но к принципиальной непознаваемости, которую способна зафиксировать только камера. Герой мечется между Кубой и Филадельфией, меняет партнёрш и идентичности, один тип изображения сменяется другим. Элорди здесь не субъект, а образ, составленный чужой памятью.
В «Узкой дороге на дальний север» (2025) Курзеля Элорди впервые играет не типаж, а характер. Его герой — военный врач Дорриго Эванс, чья история разворачивается в трёх временных этапах: до войны, в плену и в послевоенные годы. Элорди отвечает за хронологически раннюю часть — с 1940 по 1946 год. И ему наконец-то есть что сыграть.
В предвоенные годы он — высокий, немного сутулый юноша, не самоуверенный герой, а неловкий мальчишка, которого дядя называет «каланчой». Его телесность впервые работает не на эффект, а на подлинность: не на демонстративную сексуальность, а на нежность и чувственность.
Военные годы придают телу иной смысл. Телесность здесь — не демонстрация, а данность: истощённые тела, гноящиеся раны, торчащие кости. Герой Элорди — военный врач и пленник-командир — впервые наделяется субъектностью. Теперь он наблюдает: за пытками, лишениями и страданиями. Он больше не красивая фигура, рассмотрением которой упивается камера, а носитель взгляда, фиксирующий происходящее. Впервые у его героя появляется не травма, а пережитый опыт, который формирует поведение. А уязвимость трактуется не как слабость, а как признак человечности.
Для эволюции экранного образа, пройденного за семь лет актёрской карьеры Джейкоба Элорди, достаточно сопоставления двух очень разных по значению кадров с обнажёнными мужскими телами. В одной из первых серий «Эйфории» Элорди, капитан футбольной команды, главный красавчик школы, в центре кадра среди голых тел в раздевалке — как фетиш, объект в системе желания. И другой кадр — из «Узкой дороги на дальний север»: вагон с пленными, забитый измождёнными мужскими телами. Элорди снова в центре композиции — высокий, заметный, но теперь его телесность не сексуализирована, а наделена функцией свидетельства. Это не тело для проекции желания, а физическое подтверждение прожитого опыта. И так звёздный мальчик стал актёром.
