Ровно сорок лет назад вышел фильм «Человек-слон», вторая картина Дэвида Линча. Дмитрий Карпюк пытается разобраться, где в этой ленте «проступает» авторский почерк режиссёра, угадываются будущие темы Линча, очерченные будто бы невидимыми на первый взгляд чернилами. Про деформацию тела, светлую грусть, слёзы и сногсшибательный сюрреализм Линча.
Англия второй половины XIX века. Доктор Фредерик Тревис (Энтони Хопкинс) блуждает по территории заезжего цирка уродов и натыкается на палатку с надписью «Человек-слон». А затем видит там нечто такое, что вышибает у него слезу. Джон Меррик с чудовищно деформированной головой (Джон Хёрт, неузнаваемый в сложном гриме, который ему наносили по семь часов) переезжает от избивающего его хозяина (Фредди Джонс) к доктору в клинику, где поражает главврача (Джон Гилгуд) чтением наизусть отрывка из Библии. «Вы можете меня вылечить, доктор?» — спрашивает Меррик, с ощутимым трудом выговаривая каждое слово. Тревис качает головой.
Реальная история несчастного англичанина, больного синдромом Протея и задохнувшегося во сне в 27 лет, легла в основу не только этого фильма, но и пары книг и популярной бродвейской постановки, где заглавную роль играли, помимо прочих, Дэвид Боуи и Брэдли Купер. В 1987 году Майкл Джексон хотел выкупить за миллион долларов кости покойного Меррика у Королевской лондонской больницы. Впрочем, не Джексоном единым — постметал-группа Mastodon посвятила Меррику несколько песен.
Для Линча всё началось с того, что продюсер Стюарт Корнфилд прочитал сценарий про Человека-слона и, поговорив с Мелом Бруксом, владельцем компании Brooksfilms, настоял, чтобы на работу взяли именно этого обаятельного молодого человека с сильным акцентом. Правда, изначально создатель «Космических яиц» склонялся к кандидатуре Алана Паркера, но по настоянию Корнфилда посмотрел «Голову-ластик» и был полностью ею покорён. Интересны слова Брукса про фильм, которые и в целом описывают творчество создателя мира Твин Пикса: «Он весь состоит из символов, но он такой реальный». Линча проект очень заинтересовал, и он полетел в Лондон. Исполнитель одноимённой роли нашёлся довольно быстро, хотя изначально Линч хотел снять в главной роли своего друга Джека Нэнса. С Джоном Хёртом режиссёр сразу поладил, как и с сэром Джоном Гилгудом, титаном мирового кино, получившим все возможные премии за свои актёрские работы. Оператором картины стал великий британец, обладатель двух «Оскаров» Фредди Фрэнсис. Чуть сложнее дела обстояли с Энтони Хопкинсом — тот не мог принять молодого американского выскочку и даже грозился его уволить, Линчу не нравилось, когда ему перечили на съёмочной площадке, поэтому оба часто переходили на повышенный тон. Да и на финальном показе материала для съёмочной группы и актёров многие начали критиковать картину, так что Линч улетал из Великобритании в не особенно приподнятом настроении и даже не пошёл на премьеру. А потом вдруг раз — и фильм получает восемь номинаций на «Оскар» (правда, без единой победы).
В какой-то момент даже задаёшься вопросом — почему Линч взялся за такой «слёзовыжимательный» сюжет, тем более после сюрреалистического кошмара «Головы-ластика», невесёлой притчи о тяготах семейной жизни? На самом деле ничего удивительного тут нет — достаточно вспомнить его предрасположенность даже не к сентиментальности, а к пронзительной возвышающей грусти, лучу света в кромешной ночи, песне, обволакивающей сердце. Мрак человеческой натуры обязательно сменяется надеждой. Малиновки чирикают для влюблённых в счастливой субурбии «Синего бархата», пока Джули Круз поет «Mysteries of Love». Фея парит над диким сердцем Сейлором Рипли, пока он лежит на асфальте со смешно раздувшимся от перелома носом. Лора Палмер льёт счастливые слезы, встретившись в Чёрном Вигваме с агентом Купером в «Твин Пикс: Огонь, иди со мной». Старик по фамилии Стрейт едет на газонокосилке по Америке к брату, с которым не общался долгие годы, и встречает по дороге хороших людей в «Простой истории». Однако «Человек-слон» вроде бы больше подходит для потенциального режиссёра-«оскароносца», чем для создателя сюрреалистической американы. И всё же в историю Меррика Линч привнёс свой узнаваемый почерк.
Темы хрупкости и деформации человеческого тела постоянно всплывают в его фильмографии. Старики и инвалиды в «Диких сердцем», попавший в больницу отец в «Синем бархате», Ричард Прайор в инвалидной коляске в «Шоссе в никуда». Сюда же можно добавить Джозефа Меррика, который не мог спать в удобной позе, то есть лёжа, из-за опасности асфиксии. Кроме того, Лондон после индустриальной революции как нельзя лучше подходил представлениям Линча о прекрасном — в фильме хватает окутанных паром и дымом огромных заводских машин, что роднит его с пейзажами «Головы-ластика». Кстати, именно тогда Линч увлёкся фотографией и искал по всему северу Англии колоритные заброшенные заводы и фабрики, увы, безрезультатно — всю индастриал-красоту уже успели снести.
Впрочем, достаточно вспомнить самые начало и конец фильма, чтобы увидеть знакомые черты. С первых кадров на экране появляется двойная экспозиция женского лица и пасущихся слонов, затем один из них атакует женщину, сбивает с ног и, кажется, насилует. По манере съёмок это больше похоже на сон, чем на реальные события, как, впрочем, часто бывает у Линча. А финал со звёздным небом и портретом матери явно шлёт привет «Гражданину Кейну», но при этом полон сладковато-горькой линчевской печали по утраченному времени и невинности. Не так ли и Элвин Стрейт смотрел на звёзды во время своего долгого трипа?
