Что прячется в тени технологической революции? Что обитает под мостами идей о справедливых обществах? Есть ли шанс у человечества устранить социальное неравенство, сбежать от взора Большого Брата, преодолеть страхи апокалипсиса, войны и технологий? В фильмах-антиутопиях представлены десятки разных возможных сценариев развития общества. Через фантазии о будущем жанр поднимает разговор о проблемах настоящего. Карина Назарова рассказывает о вымышленных мирах антиутопий.
Антиутопия как жанр развивается в XX веке, в период, когда машинизация успела достичь всех сфер жизни человека. Автоматы, техника стали частью повседневности индустриального мира и почти сразу ознаменовали возможность исключения человека из сфер производства, а человечества — из мира вообще.
Антиутопическая литература свидетельствовала о зарождении этих страхов и реагировала на актуальные общественные проблемы — распространение фашизма и тоталитарных режимов власти, утверждающих невозможность равенства без террора.
Вместо прогнозируемого в XVII веке Томасом Мором утопического, прекрасного будущего на острове, где все будут равны, реальный мир наступившего будущего становился всё более тревожным и менее безопасным. В XX веке уже никто не мог питать иллюзий и надеяться на то, что человечество когда-нибудь сможет построить желанную утопию, будущее грёз, поэтому обратилось к анализу реальности и производству более мрачных прогнозов, чтобы хоть как-то поговорить о важном.
Развитие жанра в кино. Первые тенденции
Началом антиутопии в кино можно считать 1927 год, когда Фриц Ланг представил миру свой фильм «Метрополис». Историю о фантастическом городе и расколотом надвое обществе. Привилегированный слой живёт в высотных домах на поверхности, занимается спортом, искусством, пока пролетарии живут и трудятся в городских подземельях на фабриках и заводах. Любовь, машины, роботы, подмены и безумие науки — Ланг своим фильмом сшил тематическое и визуальное полотна будущего киноантиутопий и кинофантастики. Он предложил жанру эстетику ретрофутуризма, в котором могут найти своё отражение как прошлое и настоящее, так и возможное будущее.
Сквозь злободневную для 20-х тему классовой борьбы Ланг исследует технофобию и прогресс, пожирающий человеческое: печи-пасти гигантских механизмов подземных заводов, словно живые кровожадные чудовища, буквально заглатывают тела людей.
Другим эстетическим открытием Ланга стали герои-роботы: в кузнях научных лабораторий Метрополиса был выкован андроид, сулящий зловещую неразличимость машины и человека.
Важное влияние на стилистику антиутопий оказало британское кино 30-х, эксплуатирующее тревоги войны. Например, пророческий фильм 1936 года «Облик грядущего» Уильяма Кэмерона Мензиса, снятый по сценарию Герберта Уэллса.
Сперва камера пробегает мимо плакатов и заголовков, предупреждающих о войне, после чего следует за мобилизованными солдатами, переживает удар ядерной бомбы и химического оружия, оседает на руинах Европы, наблюдая за тем, как война откинула человечество на несколько столетий назад.
Из пепла, грязи и обломков городов складывается новый порядок — технократия завоёвывает власть. Кульминация фильма показывает недалёкое будущее, 2036 год, в котором уже никто не боится войны и летящих бомб, но по-прежнему опасается прогресса, науки и государства. Правящая партия планирует запустить экспериментальную экспедицию в космос, пока народные массы противятся планам господ: «Мы хотим сделать мир безопасным для всех. Как мы можем этого добиться, когда ваша наука и изобретения всё время изменяют нашу жизнь?» В итоге фильм вскрывает противоречивость научных достижений, изображает несколько возможных ипостасей государственного строя, общественных отношений, доказывая, что желанный мир мечты недостижим.
Официальным началом киноантиутопий можно считать 50-е, к тому времени уже успели усвоиться романы Герберта Уэллса и Олдоса Хаксли и вышли два важных для современной культуры произведения: в 1949 году — роман «1984» Джорджа Оруэлла, повествующий о трагической любви в заложниках у тоталитарного, контролирующего режима, и роман «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, вышедший в 1953 году.
Оруэлл задел нерв эпохи, погрузив свой литературный мир в господство паранойи, страха войны и политического террора, стирания идентичности и силы пропаганды. Брэдбери также писал об ужасах идеологии, в частности, о невозможности идентифицировать правду, о кризисе сознания и упадке культуры, однако, в отличие от Оруэлла, он оставил читателям толику надежды на возрождение мира.
В 1956 году выходит мрачная телевизионная адаптация романа Оруэлла от режиссёра Майкла Андерсона. Андерсон сумел репрезентировать физическую слабость индивидуума перед лицом идеологического аппарата и возможное развитие будущего, покрытого разрушенными войной и техникой архитектурными поверхностями.
В 1966 году Франсуа Трюффо представит свою экранизацию романа «451 градус по Фаренгейту». Французский режиссёр привнёс в визуальность жанра дихотомию пустоты и излишества. Институции контроля: школы, пожарные части, дома, в которых, согласно роману, по стенам расположены экраны с «родственниками» — героями реалити-шоу, даже урбанистика города у Трюффо выразительно симметричны, что отражает природу всё контролирующей политической системы, стремящейся к совершенству через зачистку среды от лишних, ненужных форм и изъянов — инакомыслия. Однако в домах преступников (хранителей книг) режиссёр не допускает однообразия, сохраняя в них свободу духа и мысли.
Годом ранее выходит нуарная антиутопия Жан-Люка Годара «Альфавиль». Город будущего, расположенный на другой планете за тысячу световых лет от Земли, управляем компьютером, изобретённым учёным фон Брауном.
Компьютерификация исключила индивидуальное сознание в угоду коллективному разуму. Эмоции в этом городе намеренно подавляются и цензурируются. Мужчин, слишком сильно горюющих по своим умершим жёнам, приговаривают к смертной казни, а из словарей и лексики вычёркивают слова «нежность, любовь», значение и сила которых жителям Альфавиля стали неизвестны. Символический порядок языка будущего переформатирован ради идеологических соображений, но волю и стремление к любви не победить даже тоталитарной технологии коллективного разума.
К 70-м антиутопии уже прочно закрепились в кино, доказав, что сжигания книг и присутствия камер наблюдения в спальнях для будущего общества контроля будет недостаточно. В 1971 году выходит фильм Джорджа Лукаса «THX-1138», радикальная попытка предсказать зловещее развитие человечества. В фильме Лукаса люди почти потеряли человеческое лицо, они теперь неотличимы от управляемого робота. XXV век, жители Земли переселились в подземные полугорода — полуторговые центры, взаимоотношения контролирует новый терапевтический закон — приём таблеток, подавляющих желания и эмоции.
За порядком в «новом свете» следят роботы-полицейские и камеры видеонаблюдения, но самый громкий наблюдатель — Иисус Христос, экспонированный на телевизионный экран и благодарящий исповедующегося за совершение покупок.
Лукас представляет мир будущего депрессивным и измождённым, в нём чудеса любви и близости подавлены проклятиями контроля и замкнутыми пространствами.
Эмоциональное подавление. «Эквилибриум», реж. Курт Уиммер, 2002
Годар в своём футуристическом фильме реагировал на современную ему эпоху, как, впрочем и Лукас, но оба режиссёра предугадали важное тематическое свойство антиутопического жанра — концепцию подавления эмоций как способа унификации общества. Эмоциональный контроль лёг в основу сюжета фантастического триллера 2002 года «Эквилибриум». Уиммер рисует архитектуру будущего, опираясь на эстетику тоталитарных государств.
Сдержанные, холодные цвета, футуристические интерьеры — всё в Эквилибриуме создано для производства нового типа человека и личности. Ради безопасности и отсутствия войн люди будущего пришли к этическому соглашению — ликвидировать все чувства, включая любую форму привязанности и заинтересованности.
Чувства ушли, но слова остались. За значением слов начал охоту Джон Престон, клирик, ликвидатор эмоциональных преступников. На душе Престона стало неспокойно, после того как его коллега Эролл перед казнью спросил: «Жалость? Что ты знаешь об этом чувстве, кроме слова, его обозначения?» С тех пор Престона стали тревожить сомнения об истинном статусе тоталитарного режима, которому он верно служил. Бросив приём лекарств, выписанных по идеологическим рецептам, он поддался чувствам и решил дать отпор жестокой системе.
Неравенство, фашизм и совершенство. «Гаттака», реж. Эндрю Никкол, 1997
В будущем, представленном в антиутопическом детективе «Гаттака», дискриминация по генетическому признаку стала нормой, упрощающей жизнь общества. Вместо естественного рождения детей отныне можно программировать в лабораториях, заказывать им гены по каталогу, вместо долгих собеседований на работу — проба крови, отражающая как способности и предрасположенности кандидата, так и недостатки.
Мир «Гаттаки» пугает нормализацией столь зловещего подхода к человеку, который из индивидуальности, состоящей из секретов, тайн, прекрасного и ужасного, превращается в набор кристально чистых симптомов и физических свойств, ценность которых в утопии будущего преувеличена. Жизнь Гаттаки на поверхности кажется совершенной, словно смирившись с неравенством, человечество будущего перестало пытаться его преодолевать и обрело покой. Но главные герои фильма, Винсент, Джером и Ирэн, не могут до конца вписаться в существующие условия, в которых человеческое порабощено научной, биологической рациональностью, где герменевтика превратилась в будничное трактование чужих ДНК.
Технологии повсюду и сдвиг на безопасности. «Робокоп», реж. Пол Верховен, 1987
Как говорил о людях Джеффри из «12 обезьян» Терри Гиллиама: «Мы ничего не производим, больше никому ничего не нужно, кругом машины, а мы на кой чёрт сдались, мы потребители». Машинизация в антиутопиях достигает катастрофических масштабов. В не совсем антиутопическом «Робокопе» Пола Верховена эксплуатируется страх человека быть заменённым идеальной системой, действующей без погрешностей, роботом, и вместе с тем ужас перед машиной как потенциальным источником угрозы жизни. Фильм поднимает значимый для жанра вопрос технологической, бесчеловечной жестокости, присущей тоталитарным, полицейским режимам и обращается к проблеме корпоративного насилия.
Мир будущего в «Робокопе» погряз в экономических кризисах, войнах и преступности. Корпорация Omni Consumer Products заключает контракт с правительством на поставку роботов и смертоносного оружия для зачистки города от бандитов, прикрываясь идеей поддержания безопасности.
Но главная тайная цель OCP и вице-президента компании Дика Джонса — превратить Детройт в подконтрольный ему город-утопию, в котором преступность будет приносить доход корпорации. Переходным этапом плана стал коп Алекс Мёрфи, зверски расстрелянный бандой преступников. Учёные создают из Мёрфи киборга — Робокопа. Титановый монстр — настоящий супергерой, он безжалостно обезвреживает преступников и шайки бандитов и становится звездой теленовостей. Однако рациональности и сдержанности робота мешает остаточная память о пережитом насилии и смерти, воспоминания тревожат заточённое в коробку из металла сознание Мёрфи. Когда диссоциативный киборг узнаёт, что у него есть имя, а значит, он в прошлом — человек, он выходит из-под контроля и ставит под вопрос качество управляемости роботизированного правосудия и вершит расправу над корпоративными лжецами. Опять утопический план был расстроен человеческим фактором.
Подростковые антиутопии
Драгоценными камнями жанра стали подростковые антиутопии. Фильмы поджанра объединяет продуманный сюжет, детализированный мир и литературный бэкграунд. Трилогия «Голодных игр» была снята по произведениям Сьюзен Коллинз, серия фильмов «Дивергент» — экранизация романов Вероники Рот, трилогия «Бегущий в лабиринте» — по произведениям Джеймса Дэшнера, фильмы «Игра Эндера», «Пятая волна», «Посвящённый» также являются адаптацией подростковых романов. В каждом из них поднимается вопрос, какой мир мы оставим для поколения будущего, но более очевидным месседжем фильмов оказывается идея ложных представлений о мире, навязанных надзирающим и наказывающим, видимым и невидимым, аппаратом власти в лице корпораций, политиков, взрослых. Подростки в этих сценариях вынуждены бороться с системой и отстаивать свои убеждения, что отражает естественный процесс взросления, когда необходимо отбросить старые, предписываемые взрослыми идеалы ради обретения личных смыслов и опыта.
Фильм «Посвящённый» работает по весьма красивой сюжетной схеме. История крутится вокруг Коммун — нового идеального общества, в котором, кажется, всерьёз удалось достичь желанной утопии. Человек Коммуны с самого детства не терзаем сомнениями, он не способен переживать экзистенциальные кризисы, потому что в этом мире были ликвидированы все негативные переживания, зависть и страх, амбиции и эгоизм, а жизнь строится по законам добропорядочности и радушия.
По достижении совершеннолетия детей в ходе общего собрания Коммуны устраивают на работу, но главный герой Джонас был избран на должность нового хранителя памяти. Героя посвящают в секреты человечества, которые отшельники, хранители памяти, бережно скрывают от остальных людей. Воспоминания всего мира ложатся на плечи юноши, любовь, ненависть, войны, насилие и страдания, Джонас больше не может видеть свой идеальный мир таким, как прежде. В итоге утопия Коммун в «Посвящённом» строится на уничтожении коллективной памяти, вины и травмы в целях спасения человеческого общества от собственных неврозов.
Страх смерти человечества и кризиса ресурсов
Экологический кризис и истребления человека — самые популярные страхи антиутопий. В «Бегстве Логана» Майкла Андерсона 1976 года выжившие после ядерной войны земляне переселились в города, защищённые куполами. Внутри городов царят свобода и благоденствие, секс, развлечения, беззаботность — всё это добавляет красок в жизнь постапокалипсиса. Однако, чтобы не было перенаселения, по достижении 30 лет человека отправляют в «огненную карусель» — убивают.
В фильме 2013 года Пон Джун-хо «Сквозь снег» события будущего развиваются в замкнутых пространствах вагона поезда, мчащегося по кругу в декорациях ледникового периода постапокалипсиса. Обитатели поезда разделены по классовому признаку, и любое пересечение границы вагонов и восстание жестоко пресекаются.
В «Дитя человеческом» иллюстрируется будущее бесплодной цивилизации. Мир погрузился в хаос, и только при помощи полицейского контроля силовиков можно подчинять людей. По сюжету, в центре противостояния полиции, власти и подпольных террористических групп освобождения появилось невозможное чудо — беременная женщина. В «Элизиуме: Рай не на Земле» Нила Бломкампа сюжет погружается в проблему классового неравенства, усложнённого перенаселением Земли, вирусами и разрухой. Богатая часть общества переселяется на космическую станцию Элизиум, внутри которой отстроена архитектура удобств и роскоши, путь на станцию простым смертным отрезан, однако у главного героя Макса, сборщика дроидов, возможно, есть шанс заполучить билет в один конец, но этот путь может дорого стоить установленному в мире порядку.
